В электронном письме Гай Джозеф сообщил Барту, что в штате Техас, на окраине Эль-Пасо, у мексиканца Алехандро, по прозвищу Бычок, содержится белый американский ребёнок, которого этот самый Бычок хочет продать для утех. И что он, Гай Джозеф, конечно, должен был бы сообщить в полицию, но прежде он хотел бы посоветоваться с Бартом, как с профессионалом, поскольку знает, на что способны местные бандиты, и боится за свою жизнь. И если Барт хочет вмешаться в судьбу несчастного ребёнка, Гай Джозеф может прислать ему точный адрес.
В быстром ответе Барт пообещал Гаю Джозефу, что никто и никогда не узнает об их тайном соглашении.
«Парень, мне и самому не нужна шумиха, – отстучал Гаю Джозефу Барт. – Я из тех, кто всегда сам разбирается со своими делами, так что можешь спать спокойно».
Майкл был единственным белым ребёнком среди ста пятидесяти разновозрастных воспитанников школы-интерната для мальчиков, возглавляемой Бартом Райтом-Колтрейном и его женой Джейн, и очень обрадовался, что его забирают из ужасного притона на окраине Эль-Пасо, где его держали взаперти уже две недели под навязчивой охраной двоюродного племянника Алехандро, безбашенного Луиса Отрыжки.
Именно Отрыжка впервые дал ему понять, что мужчины могут испытывать по отношению к нему не только бескорыстные чувства, – когда Майкл впервые вышел из каморки, в которой его поселили, чтобы попасть в грязный вонючий туалет.
Увидев прекрасного оборванца, Отрыжка привстал с драного кресла, в котором сутками сидел перед галдящим телевизором, и сначала прихватил Майкла за ягодицы, а потом ещё и потеребил их.
В ответ Майкл вцепился зубами в тронувшую его руку и чуть не прокусил её.
Отрыжка никак не ожидал подобной реакции от пленника. Озверев от боли, он так ударил Майкла по голове, что тот отлетел к стенке и два дня после этого плохо слышал на одно ухо.
Жаловаться Алехандро Бычку на поведение Отрыжки Майкл тем не менее не стал, справедливо рассудив, что всегда успеет это сделать, но Алехандро догадался сам, когда примерно через день после инцидента заметил на запястье Отрыжкиной руки следы детских зубов.
– Зачем ты укусил Отрыжку? – спросил он, заглянув к Майклу. – Говори как есть, это приказ.
Пришлось рассказать правду. В ответ Алехандро рассвирепел и надавал Отрыжке по морде.
Избивая его, Алехандро кричал, что он сам бы воспользовался гринго, если бы хотел, но он как раз не хочет и лично убьёт своего родственничка, если тот будет мешать ему зарабатывать деньги, ведь Гай Джозеф капризен и не любит, когда ему подсовывают оттраханных и отсосанных малявок, и Алехандро лучше просто подарит ему ангелочка-гринго, чем будет смотреть, как его собственный племянник лишает их верного заработка.
– Ты просто сам в него втюрился, вот и орёшь, – пробормотал Отрыжка и тут же получил в ответ новую порцию тумаков.
Всё время разборки Алехандро Бычка с Отрыжкой Майкл сидел, забившись в угол застеленной грязной цветастой тряпкой постели, и, обхватив руками прижатые к подбородку колени, ждал, когда они устанут друг от друга. С того дня он вообще перестал выходить из комнаты без самой крайней необходимости, и даже в туалет шёл, если не мог больше терпеть. И ещё он ничего не ел и почти не пил, но не в знак протеста, а потому, что есть эту жирную сомнительную дрянь он не мог вообще, а пить боялся из-за того, что вода была отвратительна на вкус и пахла ржавчиной. Ночами он тихо плакал, а днём просто смотрел в годами не мытое окно либо спал – скорее от голода и бессилия, нежели от желания заснуть.
Несколько раз Майкл летал в своём залитом лиловым солнцем мире, и полёты эти оказались единственным светлым пятном в те страшные в своей бесконечной безысходности дни, хотя Тересу он как раз и не видел – из-за того, что в последнее время её стало закрывать невесть откуда взявшееся облако. Облако было неплотным, сквозь него угадывались контуры её крупного тела и бликовали моментами в пронизывающих лиловых лучах серебряные серёжки, но оно полностью закрывало Тересе лицо, и что с этим делать, Майкл не знал.
Зато остальные были видны хорошо, как никогда.
– На кой чёрт вы мне сдались? – возмущался он, стараясь не смотреть туда, но не потому, что боялся или чувствовал отвращение, а из-за Гонсало, к которому продолжал испытывать неподдельную жалость.
А ещё Майкл заметил, что на поляне появились новенькие.
Их было двое. Белый мужчина, явно американец, высокий и крепко сбитый, но с пивным животом. И увядшая скорее от образа жизни, нежели из-за возраста мексиканка.
Это были мать Панчито Маргарита и педофил Гай Джозеф, но Майкл их не знал, а если бы знал, то удивился бы, отметив про себя, что привычно чёткая хронологическая последовательность появления на поляне новичков на этот раз явно дала сбой. И, может быть, даже гадал бы, обращаясь к Тересе, о причинах столь странной непоследовательности.
Но Майкл не знал этих людей, и это было здорово.
– Я не обязан всех знать! – почти с отчаянием крикнул он, глядя на них с высоты и в то же время видя их так близко, будто они стояли рядом.
Чтобы отобрать сироту Майкла Уистли у Алехандро Бычка и Луиса Отрыжки, Барту Райту-Колтрейну понадобились многочасовая езда, два охранника за спиной и наставленные прямо в лоб Алехандро бездонные глаза взведённого на оба курка винчестера.
Алехандро не проронил ни слова, когда увидел направленное на него стальное дуло, лишь понимающе кивнул и, крикнув Отрыжке, чтобы тот вывел из дома Майкла, легонько подтолкнул его в спину и сказал осипшим от кокаина голосом:
– Иди к этому гринго, малыш.
Майкл сразу же пошёл, то ли не замечая, то ли игнорируя по-прежнему направленный в сторону Алехандро винчестер. Один из сопровождавших Барта охранников, Громила Джо, держа наперевес готовый к бою полуавтомат, двинулся ему навстречу, положил на его голову свою огромную пятерню и повёл к ожидавшему у грязной обочины джипу, где усадил Майкла на заднее сиденье, а сам тут же уселся рядом. Второй охранник находился в готовности сразу сорваться с места, поэтому всё время, пока Барт отбирал Майкла у Алехандро Бычка, держал руки на руле продолжавшей работать на холостом ходу машины.
За всё время операции Барт не произнёс и пары слов. Только кинул на прощание короткий ответ на заданный вопрос.
– Откуда узнал – не твоё дело. Меня здесь не было и не будет. Передавай привет Мексике, мачо.
Гая Джозефа нашли через неделю после того, как он исчез. Труп с проломленным черепом, связанными руками и ногами и заклеенным скотчем ртом валялся на обочине дороги в сотне миль от обширных земель его ранчо. Ударов по голове было несколько, но Гай Джозеф, как показало вскрытие, умер не сразу и, скорее всего, был свидетелем того, как стервятники клевали его череп.
