Нельзя сказать, что Майкл не делал никаких попыток интегрироваться в школьный коллектив раньше. Любитель поэтапных, тщательно продуманных действий, свой поход на школу он начал, ещё когда ему едва исполнилось двенадцать. Выбрал нескольких вызывавших доверие воспитанников, при встречах улыбался им, вызывая ответную оторопь и жгучее желание взаимного общения, и проделывал трюк по приваживанию последовательно, на протяжении многих и многих месяцев, неизменностью действий буквально дрессируя своих избранников и раз за разом расширяя их круг.
Избирательный подход к выбору симпатий «маменькиного сыночка», как прозвали Майкла в школе, вызвал в школьном коллективе волну интриг и усугубил и без того сложные и жёстко иерархичные отношения между группировками. К тому же Майкл был не только обеспечен «иммунитетом» благодаря Джейн, но и пользовался данным ему преимуществом без оглядки на вроде бы незыблемые школьные порядки. Например, с подчёркнутым уважением относился к учителям и стал первым открыто общаться с «красотками». Мог при всех подойти к державшейся особняком группе изгоев и дружески поболтать с наиболее смелыми из них. Дарил им необходимые вещи и зорко следил за тем, чтобы их не отнимали.
– «Маменькин сыночек» ведёт себя как президент, – кривился новый лидер школы, Боб, но, как правило, дальше кривляний дело не шло.
Даже неоднократные попытки Барта натравить на Майкла старших ни к чему не привели. Более того, многие готовы были сидеть в подвале ради него. Даже Боб был готов.
Сформировавшееся вокруг себя поле любви и соперничества Майкл воспринимал как должное, а войну за его благосклонность – как часть общей борьбы за место под сомнительным солнцем школы Барта и неуклонно следовал чётко разработанному плану.
Воспитанники боготворили его и одновременно побаивались почти мистической недосягаемости. Внимательно отслеживали каждое его появление, манеру ходить, разговаривать, носить одежду и плавать в бассейне, подробно, до самых незначительных мелочей обсуждали изменения в его внешности, смех и выражение лица.
Почти все усиленно подражали ему. Майкл был их кумиром, а они – его фанатичными обожателями.
Любили, правда, Майкла не все, хотя, чего на самом деле стоит их нелюбовь к нему, становилось ясно как день ровно в тот момент, когда он замечал их.
«Сопротивленцы» – называл отверженных Майклом склонный к своеобразному юмору Боб.
Ставленник Барта, один из тех невезунчиков, что были отвергнуты Майклом сразу и без раздумий, он часто придумывал различные варианты на тему близости Майкла и Джейн и запускал придуманные истории в толпу. А уже следом за ним и сами «сопротивленцы» изощрялись друг перед другом в придумывании смачных, наполненных будоражащими воображение картинками рассказов об отношениях «мамочки» и «сыночка» и буйно фантазировали насчёт того, как они сами поступили бы с Майклом в случае его неожиданно случившейся доступности.
– Сброд! – лаконично отзывалась Джейн, когда Барт периодически сообщал ей, что говорят в школе о её дружбе с Майклом.
– Детка, неужели тебе плевать, что они уложили тебя в постель с этим малолетним придурком? – спрашивал он, внимательно глядя на Джейн в надежде отследить на её лице следы замешательства.
– Я не обсуждаю болтовню сброда, а кто-то тут, кажется, вновь перепутал адрес, – жёстко отвечала Джейн. – И если среди нас двоих и есть садист-педофил, это точно не я.
– Детка… – мямлил в ответ Барт.
Джейн всегда наказывала Барта отказом в интиме после подобных разговоров, но неуклонное взросление Майкла и реакция на него в школьной среде чем дальше, тем больше задевали его. И даже столь действенная мера, как отказ Джейн в близости, с течением времени уступала возраставшему с каждым днём желанию поквитаться с «грёбаным гомиком», как Барт, обнаружив на редкость скудную фантазию в подборе выражений, по-прежнему обзывал Майкла.
Он бросал вслед Майклу это ставшее дежурным и оттого смешное оскорбление уже не исподтишка, а нарочито громко, с задором в надтреснутом голосе и с явным желанием быть услышанным всеми, кто находился поблизости.
Выбирал момент во время перемены, когда коридор наполнялся воспитанниками, и во весь голос мог крикнуть Майклу вслед:
– Эй, слышишь, ты, грёбаный гомик! Повернись, когда с тобой разговаривает директор!
Внешне Майкл никак не реагировал на провокационные выходки Барта и по-прежнему молча выслушивал его, но уже не старался, как раньше, поскорее исчезнуть. Напротив, поворачивался и, засунув руки в карманы, глядел Барту в глаза.
– Разглядывай меня, шкет. Гляди, пока цел, – усмехался Барт, но, как правило, всегда уходил первым.
А настоящая война между ними началась, когда Майклу исполнилось пятнадцать. И если Майкл пошёл по её трудной тропе с энтузиазмом уверенного в возраставшей силе юнца, то Барта военные действия привели туда, куда и должны были привести.
К полному краху.
Самоуверенность и собственнический инстинкт – не лучшие помощники в борьбе за любимую женщину. Кто позволяет им себя победить – обречён на поражение.
К победе приводят только разум и воля. Кто это сказал? О чёрт!
Боб
Барт привёз в школу Боба Джералда пару лет назад, когда Майклу едва исполнилось тринадцать. Боб был нужен Барту для того, чтобы отвлечь подраставшего Майкла от общения с Джейн. Он считал, что появление претендента на место лидера будет воспринято набиравшим авторитет среди воспитанников Майклом как вызов, который он непременно захочет принять. При этом сам Барт оставался как бы в стороне, что было важно для него в борьбе за место в сердце Джейн, которое, как он считал, было украдено у него грязным оборванцем из Эль-Пасо. С другой стороны, Барт был уверен, что разбирается в психологии подростков, и что Майклу надоела опека Джейн и он ищет повода вырваться из-под неё. Тогда-то он и решил подтолкнуть «соперника» к решительным действиям с помощью Боба, но не учёл, что Майкла не интересует лидерство в школе и тем более борьба за него. Он и без борьбы отлично знал, что является пусть и необъявленным официально, но лидером, хотя Барт этого очевидного факта категорически не признавал. Нахмуренные брови и насупленный взгляд, которые он часто наблюдал на лице Майкла во время общения с Джейн, когда подсматривал в коридоре или во дворе, как они спорят между собой, – а спорили они часто, – он принимал за пресыщенность общением, когда всё было с точностью до наоборот. Майкл дерзил и даже мог быть грубым с Джейн по иной причине: чтобы скрыть бурю чувств, уже вовсю бушевавшую в его подросшем организме. Барту было невдомёк, что подростки могут испытывать столь сильные чувства. Сам он, зажатый жёсткой дисциплиной, царившей в родительском доме, можно сказать, проскочил мимо тяжёлого периода половой идентификации. Общения с некрасивыми и казавшимися ему пустышками одноклассницами оказалось достаточно, чтобы испытывать к подавляющему большинству женщин нескрываемое отвращение, а полученные позже в университете теоретические знания о терзаниях пубертатного периода растворились без следа, поскольку не были подкреплены жизненным опытом.
