– Следующий выстрел предназначен вам, суки!
Как правило, угроза действовала безотказно, ведь после того, что Джейн сделала с Бартом, никому не приходило в голову не принимать её всерьёз.
В редкие минуты трезвости она любовалась Майклом, в особенности ночью, когда он спал и не мог реагировать на её взгляд. Восхищение его красотой действовало успокаивающе, и ей даже казалось, что она отвлекается от постоянной ноющей боли в животе и спине.
«Как я смогу с тобой расстаться, малыш?» – спрашивала она себя в эти минуты.
Тонкая талия, гибкая спина, медленно, но неуклонно крепнувшие мышцы, нежная упругая кожа на покрытом еле заметным пушком лице, ухоженная поросль в районе лобка – о да, он ухаживает за собой, как аристократ.
Стройные ноги, вкусный рот и космос глаз. В них мириады звёзд, фиолетовые тени туманностей, чёрная бездна, лиловые сполохи. И выглядывает неразгаданная и, возможно, недобрая тайна.
– Что ты творишь, Джейн?
– Я люблю его.
– Ты любишь ангела?
– Да, я люблю ангела.
– Дерзкая.
– И пусть. Он спасёт меня.
– Ты веришь в это?
– Да. Верю.
Элиа
Элиа и Аделаида Смит приехали в школу только весной. Набирающая силу молодая листва уже вовсю игриво шелестела в лучах нежаркого солнца, и устраивали по утрам мощные концерты из трелей, щёлканий, постукиваний, свиста и пронзительных, наполненных предчувствием скорой любви криков ошалевшие птицы.
Смиты приехали в воскресенье, в сумеречное время, когда в воздухе стало ощутимо темнеть. Пикап медленно заехал в распахнутые настежь ворота, остановился подле гаражей, и Элиа с кряхтением – сказывался длинный путь – вылез из машины.
Следом с соседнего с водительским места выползла уставшая Аделаида.
– Тебе не кажется, Адель, что мы уже на том свете? – мрачно пошутил Элиа, оглядывая пустой двор школы и тёмные окна корпусов.
Поморщившись, Аделаида отмахнулась от него маленькой аккуратной рукой, украшенной надетым на безымянный палец простым обручальным кольцом.
– Мне надо немедленно попасть в туалет, – доверительно сообщила она.
Их так никто и не встретил. Чтобы не тащиться через весь двор, пришлось вновь сесть в машину и подъехать к единственному освещённому лампочкой входу в центральный корпус, откуда доносилась оглушительная канонада включённой на всю мощь музыки.
Элиа припарковал пикап возле довольно широких дверей, они с Аделаидой вошли внутрь. и остановились, поражённые открывшимся зрелищем.
Под оглушительный рёв рэпа на всём пространстве большого полутёмного холла извивалась в танцевальных конвульсиях разновозрастная толпа то ли пьяных, то ли находящихся под воздействием наркотиков подростков. Двигались в такт поднятые кверху руки, лоснились взмокшие физиономии и спины, сверкали белками обезумевшие глаза, надрывались в тщетной попытке перекричать дробный ритм ударных охрипшие глотки.
Под низким потолком, покрытым декоративными панелями из дешёвого пластика, стоял густой сизый дым.
Элиа втянул носом пропитанный потом и сладким запахом травы воздух и усмехнулся. Затем оглядел помещение и, заметив на временном постаменте музыкальную установку и дрыгающегося за пультом диджея, двинулся к ней так уверенно, будто проделывал этот путь уже тысячу раз. Аделаида за мужем следовать не стала, наоборот, повернулась, тихо вышла из здания и, сев в салон автомобиля, заблокировала все двери.
Каждый из них действовал самостоятельно. Супруги уже давно не нуждались в том, чтобы согласовывать поступки, кроме того, Аделаида с первого дня и все двадцать семь с половиной лет совместной жизни с Элиа была уверена в том, что он всегда прав и способен выкрутиться из любой передряги. И Элиа, в свою очередь, мог положиться на неё. Знал, что из всех возможных решений его тихая и незаметная жена безошибочно выберет самое правильное.
Продравшись сквозь танцующую толпу к пульту с ревущей музыкой и стоявшему за ним закованному в огромные наушники диджею, Элиа с хрустом переступил через валявшиеся на полу ампулы и пластиковые трубки из-под крэка и наугад выдернул из гнёзд несколько штекеров с проводами.
Ревущая ещё секунду назад музыка исчезла, будто её не было, и в холле повисла оглушительная тишина.
– Парни, – не стал тянуть с выступлением Элиа. – Меня зовут Элиа Смит, я ваш новый директор, и те, у кого возникли сомнения на мой счёт, могут немедленно убраться с территории школы. Я не оговорился. Ворота открыты, за ними дорога, и вы можете пойти на все четыре стороны, хоть в ад к чертям.
На последних словах Элиа демонстративно и умело, явно много раз отработанным движением, засунул руку под полу куртки ближе к левому боку.
Толпа дрогнула и зашевелилась, кое-где послышались возмущённые выкрики, впрочем, быстро гаснувшие по мере того, как Элиа медленно поворачивал голову и, глядя туда, откуда слышались крики, давал понять, что он спокоен и полностью контролирует ситуацию. Правую руку из-под куртки он так и не вынул, не по возрасту сильные ноги поставил в решительной отдалённости друг от друга, его левая рука небрежно покоилась в кармане джинсов, а весь вид говорил о том, что он привык отвечать за свои слова, и в толпе поняли, что пришла пора подчиняться.
Первым очнулся присутствовавший на вечеринке Громила Джо, уже давно ходивший в несменяемой засаленной униформе с отвисшими карманами, стоптанных армейских ботинках и с опухшим от постоянного пьянства лицом. Он поднял с грязного пола брошенную в пьяном угаре резиновую дубинку и, выразительно постукивая ею о растопыренную огромную пятерню, зычно крикнул:
– А ну-ка, парни, живо сворачиваем диско-клуб, пока папаша Джо не разозлился!
– Гы-гы-гы, – загоготали в ответ подростки, но тем не менее зашевелились, зашумели особенным, свидетельствующим о начавшихся сборах шумом и стали собираться на выход. Лишь несколько совсем уже обдолбанных парней, нещадно перевирая слова, пытались ещё то ли петь, то ли декламировать прерванную композицию.
– Я сказал – живо в спальни! – гаркнул Джо, адресовав повторный окрик непосредственно тем, кто не услышал его раньше.
Элиа отметил про себя, что, вопреки его готовности ко всем возможным неприятностям со стороны воспитанников, вели они себя на удивление мирно.
– Просто ты не знал Барта. Он кого хочешь мог приучить к послушанию. Мы тут все перед ним были что твои братья во Христе – тихие и скромные, настоящие агнцы на заклание, – сказал ему Громила Джо, когда Элиа позже поделился с ним своими мыслями.
И долго и пьяно смеялся над собственными словами.
Душное, пропитанное сшибающей с ног смесью травы, пота и пыли помещение опустело, и Элиа решил немного расслабиться. В этот момент входная дверь вновь открылась, и в холл вошли двое: молодая женщина с измученным лицом и забранными в конский хвост светлыми от природы волосами и подросток лет пятнадцати или шестнадцати на вид.
