Джанни всегда соглашался, слушая подобные монологи друга.
Оба вели себя в те годы бесстыдно. Дрались в кровь между собой и с другими, надирались в барах до свинского состояния, орали песни, сидя на капоте мчащегося кабриолета, раздевшись догола, лезли в океанские волны.
И ждали, ждали…
– Форцани у телефона.
– Сеньор Форцани, это я, ваш доброжелатель. Я звонил накануне вашему человечку.
– Я слушаю.
– У меня всё готово. Мне понадобится пять минут после того, как ваши люди войдут. Вы же понимаете, без меня обещанных документов вам не видать.
– Парень, у меня должны быть гарантии.
– Понимаю, сеньор Форцани. Я дам вам гарантии. Я буду сидеть завтра в четыре часа пополудни в кафе «Безумный мышонок», что в Санта-Монике. У меня в руках будет синяя папка, и, уходя, я оставлю её на столе. В папке – часть отснятого материала. Очень небольшая часть, сеньор Форцани. Через два часа после того, как ваши люди заберут папку, я позвоню и выслушаю ваш ответ.
– Ладно. Попробуем.
Карлито Форцани положил трубку и задал один-единственный вопрос напряжённо ожидавшим окончания разговора парням:
– Кто придумывает эти чёртовы названия для кафе?
Молодой, набирающий силу клан дона Форцани стал наступать дону Паоло на пятки уже лет пять назад, но для того, чтобы окончательно уничтожить могучего соперника, людям Форцани не хватало ни сил, ни мозгов. Однако пару лет назад глава клана, амбициозный, но недалёкий Джонни Форцани, умер, его место занял его сын Карлито, и с тех пор всё изменилось.
Карлито Форцани выглядел настоящим недорослем на фоне традиционных калифорнийских главарей, но Стив недаром обладал способностями к прогнозам и стратегии и, когда Карлито заступил на пост главы клана, сказал Джанни, что именно с ним можно будет договориться о совместных усилиях по устранению дона Паоло.
– Карлито – тот, кого мы с тобой ждали столько лет, Джан, – сказал Стив. – Он хитёр и беспринципен, а ещё он сотрудничает с ФБР.
– Откуда ты знаешь?
– Оттуда, Джан. Какая тебе разница? Мы поставим на него. Приступай.
И Джанни стал действовать.
– О Мадонна! Это же младший сыночек дона Паоло! Лопни мои глаза, дон Карлито умрёт от удивления! Какие времена настали, Чако, какие времена! Родной сын предаёт отца! Прав дон Карлито, когда говорит, что мафия меняется. Разве можно было ещё пару десятков лет назад представить что-либо подобное?! Господь удивляется, глядя на нас, да нет, Чако, не удивляется, он потрясён! Как мне смотреть в глаза собственному сыну после того, что я увидел сегодня?!
– Хватит болтать. Видишь, он встаёт? Вон и папку оставил. Иди…
Закрученный механизм предательства нельзя остановить, потому что, даже если предатель остановится на полпути, сама возможность свершения предательства меняет его изнутри.
Предатель всегда осознаёт факт своего предательства и становится его частью. Это неизбежно, потому что для свершения предательства нужны ум и воля, а откуда их взять, если не из себя? Предательство малодушно, и одновременно это акт смелости.
Или отчаяния.
Для кого как.
– Значит, так. Давай ещё раз. По нашему вызову приезжает разносчик пиццы. На глазах у всех приезжает, ранним утром. Мы долго слушаем ругань дона за то, что вызвали курьера на дом. Затем каемся. Разносчик, конечно, уезжает, но уже с дубликатом ключей от задних ворот, а мы жрём эту чёртову пиццу, тоже на глазах у всех. Через два часа ты перекидываешься парой слов с охранником у этих самых ворот, затем угощаешь его колой, которую вроде бы открываешь у него на глазах. Он вырубается через минуту, цианид действует быстро, а через две минуты мы с тобой устраиваем дебош со стороны фасада. Парни, конечно, бросаются нас разнимать. Надеюсь, ты понимаешь, что я буду бить тебя по-настоящему. Пока идёт разборка, люди Форцани проникают на территорию с той стороны, где ты отравил охранника. Начнётся пальба, а мы с тобой побежим защищать дона, поскольку это наша прямая обязанность и все знают о ней. Дон не полезет в бункер до последнего, уж я-то выучил его повадки наизусть, поэтому у нас будет немного времени, и люди Форцани будут помнить об этом.
– Сколько это – немного?
– Примерно десять минут. За эти десять минут мы должны успеть уничтожить дона, опорожнить сейф и уйти по открытому Форцани коридору. Денег не берём, как договаривались, только камни и документы. Затем ты звонишь и передаёшь им оставшуюся часть информации. А блокнот и камни – это уже гарантия нашего будущего. Точнее, нашего безбедного и безопасного будущего. А людей Форцани мы позже накроем. Всех. Чтобы никто не смог проболтаться. Так вот.
– Стивви…
– Чего тебе, парень?
– А если сорвётся?
– Смерть наша будет страшной, Джан. И потом. Это же твой… Ну, ты понял… Мы ещё можем отыграть всё назад.
– Мне нечего терять. Матери и братьев нет в живых, а он… Я ничего ему не должен!
– Точно?
– Да.
– Боже, благослови нас.
Дон Паоло единственный раз снял очки с затемнёнными стёклами. Аккурат перед смертью. И смотрел он не в дуло пистолета и не в глаза Стиву, в которых мог бы увидеть победную ухмылку.
Он смотрел на копавшегося в сейфе Джанни.
– Не надо было жениться на женщине с дурной кровью, – сказал дон Паоло, и это были его последние слова.
Путь наверх
Стив и Джанни вынырнули в Нью-Йорке через два долгих года. На руках у них была вырученная от реализации прихваченных у дона Паоло бриллиантов солидная сумма в кэше, а в банке лежал не менее солидный анонимный счёт, полученный в обмен на вынесенные из потайного сейфа записи.
От своей доли денег Джанни отказался.
– Мне они ни к чему, – сказал он Стиву. – Когда разбогатеешь, просто возьмёшь меня к себе на работу. Или на содержание. Как тебе больше нравится, хе-хе.
Стив не удивился решению друга. Джанни всегда был оригиналом, не стал исключением и этот случай.
Они сели в самолёт, взявший курс на Нью-Йорк, и уже в салоне Стив обратился к обслуживавшей их стюардессе:
– Пожелай нам удачи, красотка, она нам очень нужна.
– Охотно, – очаровательно улыбнулась стюардесса. – Я уверена, что у вас всё получится, джентльмены.
– Я же сказал, что ты красотка, – блеснул ответной улыбкой Стив.
У них остались прежние имена, но появились новые документы и, как следствие, – новые биографии.
– Чем проще схема, тем она гениальнее. Никому и в голову не придёт искать нас под нашими же именами, – сказал Стив, когда Джанни засомневался в целесообразности столь необычного способа конспирации.
