– Вы считаете, что мне не идёт быть весёлой? – приостанавливаясь, спросила Марша.
– Ни в коем случае, мэм. Я всего лишь любуюсь вами. Вы настолько трогательны в своей грусти, что мне хочется немедленно броситься защищать вас.
Марша засмеялась и дала незнакомцу возможность приблизиться к ней.
– Что вас насмешило, мэм? – с улыбкой спросил он.
– Не знаю, – смеясь, ответила Марша. – Вы так смешно разговариваете.
– Я готов быть смешным столько, сколько вы пожелаете. Всё для вас, мэм.
– Меня устраивает всё, кроме обращения «мэм». В конце концов, мне ещё нет и тридцати. И вот вам моя ладонь. Я Марша Маклинни, и с этой минуты мы на «ты».
– Договорились, – сказал незнакомец и деликатно пожал протянутую руку. – Меня зовут Стив Дженкинс, и я очень рад знакомству с тобой, Марша.
И он вновь улыбнулся.
«Чёрт подери, какой он классный, – думала Марша, исподтишка разглядывая случайного знакомого. – И точно не какой-то очередной зануда или охотник за сокровищами. Да и сокровищ давно нет, так что я ничего не теряю».
– Откуда ты, Стив? – спросила она, давая таким образом понять, что готова поддержать разговор.
– Из Санта-Моники, Марш. Можно мне так тебя называть?
– Меня зовут Марш только самые близкие. Но, так и быть, тебе разрешу. Значит, ты из Калифорнии?
Она поймала себя на том, что кокетничает, и смутилась.
– Спасибо, Марш, – сказал Стив, сделав вид, что не замечает её смущения. – Да, я из Калифорнии. И кто знает, может, и мне выпадет когда-нибудь честь стать для тебя близким человеком.
Они поболтали ещё какое-то время о всякой ерунде, и Марша стала прощаться, но Стив не сделал ничего для того, чтобы удержать новую знакомую. Просто пошёл той же дорогой, подчёркнуто держась на довольно почтительном расстоянии от неё.
Внезапно Марша остановилась и, немного потоптавшись в нерешительности, обернулась к нему. Стив тоже было остановился, но тут же пошёл навстречу в ожидании возможных слов или действий с её стороны. На его лице читался плохо скрытый восторг.
Тряхнув стриженными в модном стиле «волчица» волосами, продолжая встряхивать головой и трогать её руками так, будто она хотела скинуть с неё что-то назойливое и мешающее ей, и запинаясь, как запинаются, когда не уверены в собственной правоте, Марша произнесла:
– В общем… Я не знаю… Вернее, знаю, что с незнакомцами нельзя разговаривать и тем более предлагать… но… ты… В общем, Стив, я хочу, чтобы ты переспал со мной!
И уставилась на него в ожидании реакции.
Стив молча взял Маршу под руку и так уверенно повёл в сторону выхода, что она была вынуждена подчиниться ему.
В полной тишине они прошли по петлявшей среди пёстрых кустов дорожке и вышли на улицу, где по-прежнему молча Стив поднял руку, и через минуту возле них остановилась раздолбанная жёлтая машина.
– Ты уедешь сейчас домой, ладно? – ласково сказал он, вроде бы уговаривая, но с интонацией, не допускающей возражений. – Ты поедешь домой, сядешь у телевизора и выкуришь сигарету. Или примешь ванну. Ну, не знаю, сделаешь, в общем, что-нибудь привычное. И спокойно подумаешь до завтра о том, так ли уж тебе необходим секс с незнакомым человеком. И, если и завтра ты будешь желать – нет, не секса… я об этом даже не мечтаю, а хотя бы мимолётного разговора со мной, ты опять придёшь сюда. В семь часов вечера, например. На то же место, где мы с тобой познакомились. Идёт?
Марша вновь попыталась что-то сказать, но Стив махнул рукой и ласково, но твёрдо повёл её к такси.
– Я буду ждать тебя здесь завтра, – прошептал он ей на ухо в момент, когда усаживал в салон. – Это вовсе не значит, что ты придёшь. Это ровным счётом ничего не значит. Я просто сказал о своих планах на завтрашний вечер. И я буду думать о тебе всё время. Пока.
И решительно захлопнул за ней дверцу автомобиля, а её ухо пылало, как в огне, всю дорогу до дома.
О мой бог! Ну конечно же, я приду завтра, Стивви!
Тебя ведь можно так называть?
Визит
– Кто смог бы в собственном доме разместить мальца лучше, чем я? А вот никто. И заметьте – я сделал это для чужого ребёнка. В нашем городе только Гонсало Гуттьерес способен совершать благородные поступки, а не всякие, кто раскатывает на красных тачках, – ворчливо репетировал Гонсало будущую речь, пока с трудом надевал на себя штаны и сорочку перед очередным походом в город.
Он спешил. Утро давно перешло в день, надо было уже обедать, а Гонсало никак не мог собраться, чтобы уехать. Болела голова после выпитого накануне пива, которое он, чего греха таить, смешал с довольно крепким мескалем. «И таскает, и таскает самогонку из своей деревни эта Гуаделупе, чёрт бы её побрал, – подумал он. – И не остановишь ведь, очень уж до денег жадная, сука. Ладно, чёрт с ней. О чём я тут говорил?»
Он знал, что смешивать пиво с мескалем – последнее дело. Ещё и проиграл Хуану партию в карты, чего уж точно переварить не смог и, возможно, поэтому напился. А когда напился, заснул прямо там, в подсобке, и Хуану с Хесусом пришлось потом чуть ли не волоком волочь его в дом.
Инесита ругалась всё время, а он слышал сквозь сон её ругань и не мог ответить как следует.
Чёрт бы побрал этот мескаль. Какую возможность упустил из-за него.
Одевшись наконец, Гонсало вышел в патио, где Тереса и Майкл возились с цветами и попутно повторяли друг за другом буквы и различные фразы из испанского алфавита. Сначала фразу составляла Тереса, затем её повторял Майкл, следом Майкл придумывал фразу, а Тереса, как послушная ученица, повторяла её.
Гонсало остановился, некоторое время молча наблюдал за ними и только собрался вмешаться, как за воротами, которыми заканчивался довольно обширный, увитый глицинией двор, послышался звук клаксона.
– Кого это там принесло? – удивлённо спросил он и вышел из патио в сторону ведущей через сад и вымощенной мелким булыжником тропинки. Сновавший неподалёку от хозяина Хесус с готовностью бросился выполнять распоряжение открыть ворота, и вскоре во двор въехала большая, известная всем в городе колымага падре Мануэля.
Появление священника потрясло Гонсало.
Падре Мануэль в их доме? Вот так дела! Сроду такого не бывало!
Как чёрт из табакерки, рядом возникла Инес, и ничем не выдавая своего, не меньшего, чем у Гонсало, удивления, подбежала к машине, открыла дверцу и с поклоном помогла падре выйти. Некоторое время занял ритуал приветствий, затем, с трудом подобрав вежливые слова, Гонсало разогнал лезших лобызать руки гостю слуг, пригласил падре Мануэля в дом и провёл в просторную, обставленную в испанском колониальном стиле гостиную.
