Мигель гордился дорогой к дому.
– Ни у кого такой нет, даже у нашего мэра, – хвастался он. – Я сделал в точности, как видал в Калифорнии. Что и говорить, гринго умеют красиво жить.
Они почти подъехали, и Панчито уже прикидывал в голове, сколько времени ему понадобится, чтобы добраться обратно до города на своём мопеде в вечернее время, когда Мигель, словно очнувшись, слегка ударил его по руке и сказал:
– Поехали в горы.
У Панчито тут же всё заныло внутри. Стремительно развернув машину, он выехал на безлюдную в это время суток основную трассу и свернул на просёлочный тракт, через который открывался путь к прячущемуся в недалёких горах дому.
Тайный дом, точнее, домик Мигеля находился в семнадцати километрах от города, в глубине живописной и зелёной за счёт довольно высокой влаги долине. Мигель облюбовал это красивое уединённое место сразу же после своего возвращения на родину и, как только пошли первые заработки, построил там себе тайное убежище для обделывания всяких нужных дел – и, как он говорил, «вообще».
Дом стоял на небольших сваях в глубине довольно обширного двора, под который приспособили лесную прогалину, огородив её высоким частоколом, а в небольшом сарае рядом с домом поселили глухонемого раба-костариканца. Раб присматривал за участком, прибирался после наездов хозяина и, если понадобится, зарывал в лесу чьё-то изуродованное побоями или пытками тело.
Правда, работать могильщиком рабу доводилось редко, так как Мигель старался избегать проблем с исчезновениями людей.
– Зачем мне долбасить чьи-то рожи, когда есть гораздо более приятные вещи, – объяснял он своё нежелание. – Я бизнесмен, а не палач.
Тем не менее он оборудовал для пристрастных бесед одну из задних комнат с зарешёченным окном. Так, на всякий случай – и вообще.
Попасть в комнату с зарешёченным окном можно было, открыв железную дверь со стальным стержнем, намертво сцеплявшим её с потолком и полом. Подле одной из стен заварили в пол нары и стол с табуретом, в правом углу стояло помойное ведро, рядом висела крохотная жестяная раковина с изливавшим тонкую струйку воды краном.
Во вмонтированном в стену металлическом шкафу лежали инструменты для пыток и хранилось идеально вычищенное оружие.
Ключ от шкафа Мигель возил с собой.
Панчито в комнату за железной дверью старался не заходить. Он хоть и был поверенным во всех делах своего шефа, но в его делах непосредственно старался не участвовать, а Мигель и не настаивал. Он знал, что вида крови его шофёр не выдерживает вовсе и даже упал в обморок, когда как-то раз заглянул в комнату и увидел там забитого до смерти какого-то чико с побережья.
– Не лезь в эти дела, – влажно разглядывая Панчито, сказал тогда Мигель. – Тут и без тебя справятся.
Он и сам по большей части вёл себя как свидетель. Предпочитал смотреть, а не участвовать.
Зачем, когда есть более приятные вещи – и вообще…
Коллекционер
Как только Стив понял, что способен отличить плохую живопись от хорошей, а дешёвую поделку от шедевра, он занялся коллекционированием, и с той поры собирал всё, чем, по его мнению, должен обладать каждый уважающий себя миллиардер: живопись, скульптуру, мебель, редкие гобелены, старинные ковры, фарфор, бронзу, хрусталь, иконы, серебро, оружие, редкие книги, старинные манускрипты, антику и Восток, а так же современные работы, выполненные в различных жанрах. От живописи до садовых инсталляций.
Помимо бесспорно высокохудожественных, имевших музейное значение как с точки зрения происхождения, так и по своим художественным качествам экспонатов, Стив собирал многое из разряда того, что могло бы заинтересовать психоаналитиков, если бы он хоть раз подпустил их к себе. Ширпотребное стекло, китчевые и лубочные поделки, раскрашенные вручную магазинные вывески, альбомы рисунков, сделанных сидевшими в психиатрических клиниках сумасшедшими, образцы народных промыслов разных стран и народов, продукцию сувенирных лавок, самодельные игрушки, патефоны, бижутерию и множество других, таких же сомнительных с точки зрения высокого искусства вещей. Для «барахолки», как любовно называл Стив своё болезненное, по мнению Марши, увлечение, он даже открыл музей-магазин под названием «Лавка чудес и прочей ерунды», где любой посетитель мог либо выкупить за почти символические деньги любую понравившуюся ему вещь, либо обменять её на что-то своё.
Возможность обмена подчас приводила к казусам. К примеру, Стив и Марша долго не могли забыть случая, когда десятилетний посетитель «Лавки», пухлый розовощёкий мальчишка, который назвался «мистером Диланом», принёс на обмен серьги своей матери. Четыре великолепных сапфира, окружённых россыпью бриллиантов старинной огранки, были посажены в изящную оправу с клеймами семнадцатого века, и «мистер Дилан» пытался обменять их на набор пластмассовых солдатиков, выпускавшихся массовым тиражом в шестидесятые годы. В наборе не хватало нескольких игрушек, но маленького менялу факт нехватки аксессуаров не смущал, а своё желание обменяться он объяснил тем, что серьги очень тяжёлые и ему жалко маму, когда она надевает их, чтобы пойти в оперу.
– Я всегда боюсь, что у неё порвутся уши, – заявил «мистер Дилан» агенту по обмену.
– Вот она, противоречивая сыновняя любовь, – смеялся Стив после того, как мальчика вместе с серьгами и подаренным ему набором солдатиков передали в руки матери. – Ему страшно не оттого, что у его матери будет травма мочек. Ему страшно, что кровавое зрелище разорванных мочек испугает его, и одновременно очень хочется заполучить солдатиков. Малыш и законченный эгоцентрик, и одновременно любящий сынуля.
– Ты, видимо, тоже был таким? – ядовито улыбнулась Марша.
Стив отшутился в ответ. Что эта женщина понимает в сыновней любви, чтобы он мог обсуждать с ней самую трепетную тему своей жизни? Помимо основной коллекции, у Стива было множество других увлечений, в первую очередь, конечно, семейная яхта – его любимое детище. Быстрая, элегантная, комфортабельная, мечта его отрочества, вызов дону Паоло, первый шаг в направлении мечты – острова, где никого не будет, только он, Джанни и ангел.
Породистые лошади, выращиваемые на его конезаводах в Блюграссе, регулярно завоёвывали на мировых соревнованиях призы, а парк автомобилей, от французского Citroёn Traction Avant тридцать четвёртого года до выполненных по индивидуальному заказу гоночных болидов, постоянно пополнялся новыми экземплярами. А в одном итальянском ателье, где Стив был постоянным и одним из особо чтимых клиентов, раз в три года обновлялась и гоночная яхта.
– Мы выглядим как нувориши, – поджимая губы, твердила Марша. – Без обид, Стивви, но любовь к роскоши выдаёт твоё происхождение и принижает нашу репутацию. Мы должны вести себя скромнее. Когда же ты это поймёшь?
Стив знал, что Марша права, но поступал с точностью до наоборот.
