– Ненормальная баба! – плюнул он в сердцах после того, как, изрядно помятый схваткой, всё-таки победил её. – Ноги моей здесь больше не будет! Чтоб ты подавилась!
С того дня он перешёл в бывшую комнату одного из сыновей. Служанки разместили вещи в большом старом шкафу, застелили свежими простынями кровать с высокой спинкой, Хуан установил телевизор – и спальня Гонсало была готова.
Инес против перехода Гонсало не возражала, да и избиение во время скандала с Тересой, случившееся как раз вскорости, приняла как само собой разумеющееся. Ни ей, ни тем более остальным не пришло в голову жаловаться в полицию, ведь случившееся считалось семейным делом, и все принимали его как часть повседневной жизни. Правда, легче после скандала так и не стало. Напротив, Гонсало не желал мириться с Инес и объявил ей настоящую войну, которую Инес, как истинный боец, приняла со всей присущей ей решимостью.
Война между ними началась со взаимной слежки, и с той поры Гонсало стал раньше возвращаться из города, а Инес бросила заниматься домашним хозяйством.
– Пресвятая Дева, когда же ты их вразумишь? – обращалась Тереса к небесам, наблюдая, как Гонсало в очередной раз с удовольствием отменяет распоряжение, отданное Инес слугам.
– Они друг друга ненавидят, – охотно объяснял часто присутствовавший при разговорах женщин на кухне Майкл.
– Да, – соглашалась Тереса. – Ненавидят. А всё потому, что никто из них никогда не подлаживался к другому. А это неправильно. Если живёшь в браке до самой смерти, надо подлаживаться.
– А что значит «подлаживаться»? – интересовался Майкл.
– А это значит не быть глухим к ближнему, – объясняла Тереса.
– Какое странное слово, – удивлялся Майкл.
Неправда, что крепкий брак – это обязательно счастливый брак. Есть масса других вариантов для усиления крепости союза, и каждый из них при использовании накапливает свою критическую массу.
Хорошо, если двое накопили критическую массу в варианте сотрудничества.
А если это было соперничество, подавление или основанный на лжи компромисс?
Вы всю жизнь вместе, но так далеки друг от друга!
В отличие от отношений с Гонсало, отношения с Тересой у Инес после скандала остались, можно сказать, нормальными. Женщины просто делали вид, что не замечают друг друга, и старались не пересекаться на территории поместья. Проблемы, как ни странно, появились в отношениях Тересы с Гонсало, и по той причине, что он с неприятной для неё внезапностью вдруг решил, что должен уделять больше внимания Майклу.
С тех пор Тереса забыла о покое.
Сразу после завтрака Гонсало хватал Майкла в охапку, зычным голосом звал Хуана, и они ехали в город, где Гонсало водил Майкла по магазинам и покупал ему всякую всячину типа магнитов для холодильника, жвачек в виде сигарет и видеоигр для игровой приставки. По дороге в город и обратно он и Хуан сажали Майкла за руль и учили вождению, не обращая ни малейшего внимания на подстерегавшие их ещё неопытного ученика многочисленные дорожные опасности. Ещё в городе Гонсало водил Майкла в местный дом терпимости, где заставлял его ждать, пока сам уединялся в номерах с очередной красоткой, на диване в крошечном, заставленном цветистыми побрякушками холле, а следом вёл в бар, с гордым видом усаживал его там на высокий стул у стойки, заказывал воду со льдом и на вопрос, а не хочет ли малыш гринго лимонаду или колы, неизменно отвечал:
– Нет, не хочет. Малец не засоряет свой организм шипучками, не то что всякие там разные. Зато сигары курит, как заправский мачо. Правда, малец?
И, довольно топорща усы, слушал сыпавшиеся в ответ одобрительные фразы завсегдатаев, а Тересе ничего не оставалось, как волноваться, выглядывая периодически во двор и вслушиваясь в еле доносившийся с дороги шум редких машин.
– Приучает ребёнка к безделью, – качала головой она, стараясь отогнать работой роившиеся в голове беспокойные мысли.
Волнение Тересы страшно радовало Инес. Она становилась поодаль и начинала смотреть не на неё, а мимо, но обязательно в ту сторону, где стояла или сидела Тереса.
Постоит несколько минут, поглядит в неизвестность, усмехнётся – и уйдёт.
Тереса лишь крестилась в ответ, удивляясь собственной кротости.
Как бывает, когда между хозяевами возникает разлад, обитатели поместья приняли в войне между Инес и Гонсало самое активное участие, очень быстро переросшее в междоусобицы. Разгорячённые интригами, уже несколько раз дрались до синяков и шишек Гуаделупе и Лусиана.
В драках между ними, как правило, активно участвовал Хесус, но Инес не обращала на них ни малейшего внимания, и лишь Тереса могла по старой привычке оборвать резким окриком разбушевавшихся служанок и припечатать крепким словцом ошивавшегося возле них Хесуса.
Ей было не до слуг и их распрей.
Спасение Майкла от разлагающего, как она считала, влияния Гонсало Тереса видела в воспитательных беседах, которые регулярно проводила с ним, пытаясь одновременно восполнить и пробелы в его воспитании. И хотя Майкл был хорошо воспитан, что называется, от природы, с точки зрения Тересы, ему не хватало многих необходимых в жизни навыков, к тому же ему не помешало бы, на её взгляд, научиться, наконец, скрывать от окружающих свои мысли.
– Нельзя говорить людям всё, что ты о них думаешь, Мигелито.
– Почему? Ты ведь говоришь?
– И очень плохо, что говорю. И я давно не всё говорю. Даже я исправилась, не видишь?
– А о чём нельзя говорить?
– Вот ты разговариваешь с кем-то и хочешь сказать ему, что он олух. Так вот, нельзя ему об этом говорить. Что ты смеёшься? Я сказала что-нибудь смешное?
– Кто же не знает, что вслух нельзя говорить, что кто-то олух, – заливисто смеясь, сказал Майкл. – И неправда, что нельзя. Можно. Но не всегда, а только когда нужно.
Он очень любил беседовать с ней, хотя на месте, как правило, усидеть не мог, отвлекался, вертел головой, хватал Тересу за юбку, закручивал в жгут подол, затем распрямлял его, томно вздыхая, проводил руками вдоль тела и вообще всем своим поведением демонстрировал переполнявшие его эмоции.
– Я так тебя люблю, мамита, что не могу терпеть и всё время пристаю, – часто шептал он ей на ухо, пытаясь объяснить – и, возможно, не только ей, но и самому себе – собственное поведение.
Общаться с ним к тому времени стало уже совсем непросто, поскольку Майкл соглашался слушать только тех, кого выбрал сам, а выбрал он лишь троих – Гонсало и Хуана, а вне поместья – Мигеля Фернандеса, который неизвестным образом умудрился понравиться ему и даже вызвал желание подражать в поведении и разговорах.
Всех остальных Майкл игнорировал, будто их не существовало. Кроме того, он оказался весьма остёр на язык и, прекрасно понимая, какое воздействие на окружающих оказывает его внешность, стал активно пользоваться данным ему природой преимуществом.
