На самом деле уже довольно поздно. Мама давно ушла в дом. Таня выглядела уставшей, она еще и работала сегодня, оказывается. Перед началом занятий в универе хотела подзаработать. Пела вечерами в кафе на берегу. А днем у своего дяди в риэлтерском агентстве.
В общем, девчонки как-то быстренько собрались и ретировались.
Маша взяла Фила за руку и потащила вглубь сада, где стояли любимые качели. Уселась к нему на колени и прижалась к груди.
- Оказывается, я не готова делиться тобой с другими, - прошептала она ему на ушко, как будто открывая свою самую большую тайну.
Он провел рукой вдоль спины, вызвав стайку мурашек.
- Я тоже, - таким же тоном признался он. – Весь день мечтал, чтоб твои подружки сбежали быстрее. Я жуткий эгоист, да?
Не дожидаясь ответа, он запутался пальцами в ее волосах и притянул к себе, обрушивая на ее губы жадный поцелуй. Сколько он длился, не известно. Но их прервали.
- Кхе-кхе, - кажется мама, - Маш извини, но там папа звонил, с ним что-то странное. Сказал, чтоб ты не уходила, он уже едет. И я ему пока про Филипа не сказала, так что вы… держите себя в руках. Он такой вспыльчивый.
А дальше произошло нечто очень странное. То, что буквально перевернуло ее жизнь навсегда. Потом она еще узнает причину, но пока что в полнейшем шоке.
Во двор ворвался отец. Увидел их с Филипом. Глаза округлились, когда понял, что дочь на руках у молодого человека. Он резко замер.
Фил подскочил и таким же диким взглядом уставился на ее родителя.
- Ты?
- Филип?
Оба стояли, словно пораженные громом. Смотрели друг на друга ошеломленно.
- Папа! – но Машу никто не слышал. Или слышал, но понял не сразу. А когда дошло, Фил стал практически серым. Вся кровь разом схлынула с его лица. Глаза лихорадочно двигались, будто он пытался что-то понять. Запустил пальцы в волосы и запрокинул голову назад, судорожно дыша.
Маша испугалась не на шутку, бросилась к нему, но он отшатнулся, словно от кошмара. Нервно затряс головой.
- Нет, нет, нет, этого не может быть, - его голос, хриплый и пустой до жути. Маша опять рванула к нему, ей было страшно, плохо и начинало трясти. – Нет! Стой! Не подходи! Никогда!
Харпер развернулся, кинул свирепый взгляд на ее отца и выбежал на улицу.
Маша несколько секунд стояла в полном ступоре. И что это было? Что он сказал? Не подходи? Никогда? Ее Фил? Ее король? Внутри все оборвалось. Снова бросилась за ним, но ее поймал отец.
- Стой, Маша, нет! Нельзя!
Она смотрела на него расширенными от ужаса глазами. И не могла сформулировать вопрос. Стало так плохо, что едва не упала. Голова закружилась, вызывая прилив тошноты.
Елена Ивановна и Андрей Александрович подхватили ее под руки и довели до гостиной, усаживая на диван.
- Я ничего не понимаю… папа!
Только сейчас заметила, что он тоже бледный, губы дрожат и руки. Ему самому не лучше.
- Объясню, Машенька, позже. Мне нужно собраться с мыслями. Ты отдыхай. Лена, приводи ее в комнату и спускайся, у нас будет долгий разговор.
Глава 24
Фил шел по незнакомым улочкам незнакомого города… или не города… поселка он ничего не понимал: ни куда идет, ни откуда… в голове одна мысль: «этого не может быть».
Есть ли надежда, что он не правильно все понял? Разум утверждал, что никакой ошибки нет. А значит, это конец.
Только ему от этого не легче. Как такое могло случиться? Почему Маша?
При мысли о ней, стало муторно и больно. Желудок свело судорогой. Тошнота нахлынула оглушительной волной. С каждой секундой становилось все хуже…
Его полоскало долго и противно. Еще хуже, что при каждой мысли о ней, все начиналось заново. А не думать он не мог. Ее имя пульсировало в висках.
Выбрался на тротуар и поплелся дальше, куда глаза глядят. Вскоре заметил, что его буквально кидает из стороны в сторону. Притормозил, стараясь привести себя в норму. Но ничего не выходило. Стоило вспомнить причину и сердце начинало гулко биться о ребра.
Снова двинулся вперед. Кажется, забрел на пляж. Прошел несколько метров и рухнул в песок.
Его жизнь рушилась на глазах: прошлое оказалось сплошной ложью, настоящее адом, а будущее… будущее – чёрной дырой.
На секунду представил Машу, что она подумала? Кто она для него теперь? Его снова согнуло поперек в дикой нестерпимой боли. Опять спазмы, но желудок пуст. От этого сжались все внутренние органы.
Упал на песок, запуская руки в волосы и хватаясь за голову. Хотелось орать, рычать биться головой.
Как это могло случиться с ними? Почему с ними? Как жить с этим?
Он краем сознания услышал чей-то болезненный то ли крик, то ли вой. Не сразу понял, что свой собственный.
Ко всем прочим болезненным ощущениям добавилась и сильнейшая головная боль. Словно взрыв мозга.
Перевернулся на бок. Нужно взять себя в руки. Еще не хватает инсульт какой-нибудь заработать. Ему тогда станет легче, а ей? Все мысли о ней. Что будет, когда Маша узнает правду? А может уже узнала?
О Господи! Почему так больно? Его руки сжимают песок, пропуская его сквозь пальцы. И опять сил нет сдержать болезненный вопль:
- Маша! – и тихо добавить, - прости. Прости, но эта не наша история … не судьба…
Что стало его спасением: сон или беспамятство, Фил не понял. Очнулся от долгой нудной вибрации телефона в заднем кармане джинсов. Автоматически взял трубку.
- Фил! – такой любимый голос, такой взволнованный.
- Машень… - память обрушилась ледяной лавиной, вымораживая насквозь. Задохнулся от боли под ребрами.
- Фил, любимый, милый, ты где? Я звоню несколько часов… Фил! Что с тобой? Что случилось? Фил, родной мой, не молчи… - в ее голосе рыдания, а Фил снова чувствует спазмы в желудке. Слова ножом вбиваются в сердце.
- Маш, он тебе ничего не рассказал?
- Папа? Нет! Фил, что случилось? Какие у вас с ним дела? Фил, что бы ни было, оно не может мне помешать любить тебя. Фил! Возвращайся!
- Нет, Маша, я не могу. Когда ты все узнаешь, то сама поймешь, - слова с трудом слетают с языка. К своей собственной боли прибавляются ее страдания.
- Так скажи мне! - Маша едва не рычит, голос ниже обычного и срывается на рыдания.
Фил закрыл глаза, стараясь дышать ровно и глубоко, но воздух выходил из груди рывками, а обратно вообще отказывался.
- Он. Должен. Рассказать. Сам. – Выдавил с остановками. – Прости, Маш, забудь меня.
Его начало трясти в ознобе. Ее рыдания разрывали душу, сердце. Нажал на отбой.
Отдышался и набрал номер своего секретаря.
