- Нет, я дам тебе шанс... Приходи сегодня после ужина в конюшню. Брукс в это время как раз заканчивает работу с лошадьми. Только ты и он. Больше никто не сможет вас увидеть... не станет мешать.
- А другие конюхи? - нахмурилась я.
- В это время в конюшне больше никого нет, поверь мне. Брукс отпускает их раньше, чем сам идет на покой, - он усмехнулся.
- Почему?
- Брукс — управляющий в конюшне, что ты хотела, - пожал он плечами. - А, может, ждет, что ты наконец придешь к нему?..
Кузен наконец отпустил меня, и я отступила от него, смотря на брата с подозрением. От предложения Джеймса у меня сладко забилось сердце — от любви, волнения и перспективы остаться с берейтором наедине. Но я не верила кузену. Было в его предложении что-то смущающее, вселяющее смутное сомнение. Господи, как же так вышло? Мой единственный друг детства... Теперь я могла ожидать от него любой гадости.
- Ты мне не доверяешь? - он пригляделся и обиженно надулся, нацепив на себя оскорбленный вид. - Нет, это уже ни в какие ворота не лезет... С моей стороны все будет честно. Слово барона, Марс!
Я задумалась. Слово барона — слишком серьезная клятва, чтобы нарушать ее из-за глупого пари и желания выиграть во что бы то ни стало.
- Ладно. Подумаю и скажу за ужином.
- Отлично! - обрадовался Джеймс и снова подскочил ко мне. - Покончим наконец с этой дурацкой шуткой и снова станем не разлей вода, да, Марс? Поехали покатается?
- Не хочу, я устала, - пришлось соврать мне. - Возьми Уильяма. Он мечтает, чтобы брат уделил ему капельку внимания.
Остаток дня прошел тягостных сомнениях и раздумьях. Я то впадала в будоражащее предвкушение вечера, то ударялась в панику. Все валилось из рук, еда застревала в горле. Смогу ли я перешагнуть через многовековые традиции и сама прийти к мужчине, к собственному слуге?.. Прийти не с поручением и приказом, а чтобы объясниться, подарить ему себя?
Ответа не было. Я не подозревала, как далеко смогу зайти и какие будут последствия столь опрометчивого поступка. Но одно было ясно — если упущу эту возможность, буду жалеть всю оставшуюся жизнь. Оттолкни я Брукса и сделай все по правилам: там, лежа на смертном одре через много десятков лет, окруженная внуками, деньгами и почетом — единственная рана и незаживающая печаль, которая будет теребить и съедать меня: то, что когда-то в юности я не пошла на поводу у сердца. Отвергла свое дикое, своенравное, взбалмошное счастье, даже не испробовав.
Жизнь хорошо подшутила надо мной: вопреки изначальному плану покорить простолюдина, я сама превратилась рабыню. Впервые в жизни влюбилась, растворилась в другом человеке и потеряла волю к борьбе.
Как же я была слепа в начале, считая Адама Брукса пылью на носке моего сапога! Истинное положение вещей открылось постепенно: чем больше времени я проводила около конюшни и в левадах, тем явственней открывалась мне жизнь слуг, скрытая от хозяев поместья. Простые люди избегали наследницу Ньюбриджа, держались вежливо, но скованно и отстраненно. Другое дело Брукс! Несмотря на плотный график, он всегда был в центре внимания. Его молчаливая харизма притягивала людей: тот, кто умеет приручать лошадей, обладает стержнем и недюжинной силой характера. Адама угораздило родиться в теле простолюдина, но внутренне он был настоящим лидером. И это чувствовали не только животные — даже люди признавали за ним превосходство.
Конюхи и грумы спрашивали его совета, а служанки льнули, словно мотыльки, летящие на пламя костра. Стоило ему пройти мимо, как они провожали его долгими взглядами, шушукаясь и хихикая — я жутко ревновала тренера в эти моменты, готова была уволить и наказать каждую.
- Стремительная в этом году наступила весна, - протянул Джеймс за ужином. - Тепло. Так и тянет гулять вечерком. Правда, Марс?
- Ты и так постоянно где-то гуляешь! - возмутилась невестка. - Хотя бы сегодня побудь дома — раз уж в кои-то веки не поехал в Порт-Рэш.
- Так и поступлю, милая леди Алисия, - ухмыльнулся кузен, не сводя с меня взгляда. - Засяду с учебником у себя в спальне... Буду набираться ума...
Я промолчала, боясь привлечь к себе лишнее внимания, лишь медленно кивнула в ответ на его незаданный вслух вопрос.
Я приняла решение. Джеймс приподнял брови и одобрительно улыбнулся. После ужина нам обоим будет не до сна и уж тем более не до учебы.
Дверь черного входа жалобно пискнула, выпуская меня в объятия плотных сумерек. Фиолетовое небо догорало последними всполохами красного — чуть-чуть, и ночь навалится на поместье черным бархатным брюхом. Я выскользнула из дома и замерла, не решаясь
продолжить путь. Дом засыпал — знать давно разошлась по спальням (ожидая подвоха от двоюродного брата, я лично проследила, чтобы Годвин вместе с женой скрылись у себя), а слуги тихо возились на цокольном этаже, прибираясь и готовясь ко сну.
Никто не должен увидеть меня. А даже если увидит — скажу, что беспокоюсь об Айрин, и потому пришла проведать ее.
- Все-таки решилась, - от стены отделилась темная тень. Брат был одет во все черное, словно какой-нибудь бандит или шпион. Не будь момент таким напряженным, я бы рассмеялась.
- Что ты здесь делаешь?! - мне жутко хотелось сбежать, выместить страх и волнение на братце, но я держала себя в руках. - Мы так не договаривались!
- Глупая Марс! А как иначе я удостоверюсь в твоей победе? К тому же, я буду тебе полезен: прикрою, вдруг что... Если нашу дрожайшую мисс Марс кто-нибудь заметит, скажешь, что пришла на встречу со мной. Это ведь лучше, чем признаться в свидании с конюхом?
- Лучше, - скрипнула зубами я. - Но как ты это себе представляешь? Пойдем к Бруксу вместе?
- Нет, я подожду тебя у входа. Не стану мешать влюбленным голубкам. Я ведь обещал, что вы будете наедине, и сдержу обещание.
Мы направились к конюшне. К тому времени на двор поместья окончательно спустилась тьма. Она не внушала страха или чувства одиночества — в ее бархатистой нежности хотелось купаться, плыть, барахтаться... Весна, так долго не наступавшая, сменила гнев на милость и окружила Северную Ирландию невиданным для апреля теплом и лаской. В небе высыпали первые звезды — яркие, лучистые, хитро подмигивающие с высоты. Я не могла дышать в полную грудь: от волнения и странной тоски хотелось плакать. Это была моя восемнадцатая весна — можно было и привыкнуть - но еще никогда она не казалась мне настолько чудной и пьянящей. Пробирающей красотой вплоть до самой сердцевины души.
Дверь в конюшню была слегка полуоткрыта. Низкое длинное здание нависло надо мной и Джеймсом, внушая подспудный страх. Любовь тянула меня внутрь, но тихий, еле слышный внутренний голос умолял вернуться домой, в уютную постель...
- Оробела, сестренка? Иди, не бойся. Я буду ждать тебя здесь, - Джеймс подтолкнул меня в спину, и я оказалась у дверного проема. Высокая, толстая дубовая дверь отходила совсем чуть-чуть, но этого хватит, чтобы не потревожить скрипучих петель.
