- А? - она удивленно отстранилась, но я снова привлек ее к себе.
Теперь уже не ускользнете, мисс О'Коннор!
- Вы же первая соблазнились на мое крепкое, молодое тело... Что же вам мешает бросить меня после?
Пошутил нескладно (еще бы! Вся кровь от головы отхлынула, переместившись ниже пояса), но она оценила. Фыркнула, рассмеялась. Я ртом поймал ее смех, заглушил возбуждающие и слегка гортанные звуки, вдохнул их и опьянел.
Вместе со смехом рухнуло все напряжение и недопонимание между нами. Марс расслабилась, стала воском в моих объятиях. Сначала вроде как оттолкнула, потом вцепилась в плечи, судорожно, сильно - не оторвать... Притянула к себе, грозно сверкнула глазами, предъявляя свое право на меня.
Жадная, эгоистичная, капризная. Моя... только моя малышка.
Как это — взять и перестать видеться с вами?.. Самому перекрыть себе доступ к кислороду? Только не сейчас, когда успел вкусить нежность ваших губ. Когда толком не распробовал, но уже навек пристрастился к этой коже, запаху, волосам...
Я оторвался от ее рта и переместился к шее, сияющей в полутьме драгоценным алебастром кожи. Уловил биение сердца, мечущиеся пойманной птицей в груди и окончательно сошел с ума. Голова плывет, руки живут своей жизнью: требовательно гладят корсет, желая найти хоть малейшую дырочку в наглухо закрытом наряде.
Вот бы дернуть за шнуровку, распустить и ослабить кокон бархатного корсажа... И какой портной-недоносок додумался превратить женское тело в недосягаемый тотем? Платья служанок еще куда ни шло, но костюмы аристократок - это же просто издевательство! Столько слоев, столько складок и оборок... Без карты или опытного проводника никак не обойтись.
И я попался. Окончательно упустил шанс спастись, вырваться из губительных тисков моей госпожи. Опустился на пол, одновременно ощущая приступ невероятного восторга. Просто стоять перед ней на коленях - уже ни с чем не сравнимое, экстатическое удовольствие...
Марс в ответ напряглась. Посмотрела сверху вниз с испугом, славно сдобренным желанием. Нет, это не страх, смущение. Чувствую — она не знает, что я собираюсь делать, но доверяет полностью, без остатка. Готова отдать столько, сколько пожелаю взять. И меня уносит от такого бесценного дара.
Я зарываюсь в ворох ее юбок, приподнимаю подол. Вижу очаровательные маленькие сапожки, в которые заправлены кружевные панталончики из тончайшего материала. Поднимаюсь вверх, следуя вдоль нескончаемой длины женских ног. Чем ближе, тем отчетливей ощущаю тонкий аромат страсти. Просто почувствовать тело, а не темный чехол, в который ее упаковали (главное, не задохнуться в этих кринолинах!). Прижаться кожей к коже...
Достигаю места, где штанины панталон смыкаются друг с другом. Нахожу прорезь в ткани, осторожно проникаю рукой внутрь, собирая пальцами влагу. Ох, какая мокрая!..
Ладони на моих плечах удивленно сжимаются. Она что-то протестующе мычит, упирается спиной в стену, слабо пытается меня оттолкнуть... Куда там! Не пущу, пока не реализую хоть малую долю того, о чем так неистово мечтал...
Голова кружится от возбуждения и нехватки кислорода. Я прижимаюсь к ее паху лицом, вожу им вверх и вниз вдоль манящей, покрытой по-девичьи тонкими и мягкими волосами складке. Марс сдавленно охает и вцепляется руками мне в голову. Раскрывается навстречу, как цветок. Как строптивая дикая роза — снаружи упрямство, дерзость и колючки, а внутри — шелковистость и роса лепестков бутона. Такая теплая, мягкая, сочная... Вкусная.
Я чувствую дрожь ее разомлевшего тела, поднимаю правую ногу и кладу себе на плечо. Ее трясет, туловище ходит ходуном, живот вздымается и опадает. Издалека слышу дивную симфонию ее сдавленных стонов, которые она тщетно пытается сдержать, закусив ладонь.
Довольно скоро ее ноги напрягаются - опорная выпрямляется до хруста в суставе, вторая надавливает на спину, заставляя приникнуть еще ближе. Она с размаху швыряет ладонь и грубо вжимает мою голову в себя, прямо в истекающее влагой лоно. Мычит сквозь сомкнутые зубы — длинно, жалобно, просяще... На несколько умопомрачительно сладких моментов замирает, зависая в воздухе в восхитительном ощущении полета, и расслабляется.
Я вылезаю из-под гнета ее юбок. Она приседает и валится мне в объятия. В широко раскрытых глазах — безграничное удивление и отголоски неземных сфер, в которые ей только что довелось побывать. Ловлю свою ослабевшую госпожу и меня самого наполняет искрометное счастье и упоение.
Да, ранее я заявлял, что никогда не стану для Марсель О'Коннор источником зла. Но ведь ЭТО нельзя считать злом? Разве зло может доставлять такое удовольствие?..
Глава 38. Отрезвление
Я машинально двигала руками, орудую ножом и вилкой. Праздничное сияние свечей отражалось в столовом серебре, играло бликами на фужерах и пузатых графинах с напитками. Вправо-влево, вперед-назад. Главное — не вспоминать о том, что случилось. Не думать об Адаме...
Но, Господи — как можно не думать о нем после того, что случилось? Не облизывать пересохшие губы, пытаясь снова ощущить вкус его поцелуя? Не класть ноги одна на другую, сжимая бедра и чувствуя, как внизу живота просыпается разбуженный им пожар. Не дышать часто и поверхностно, слыша, как глубоко в груди клокочет заблудившийся там стон?.. Я раз за разом прокручивала в голове упоительные минуты наедине с тренером и даже не боялась, что покраснею: на это просто не осталось сил и крови.
По идее, мне должно было быть чудесно — разве не об этом я мечтала долгими одинокими ночами в Ирландии? Адам Брукс любит меня... или, по крайней мере, делает вид. Не сторонится, не прикидывается суровым учителем и не презирает. Сам идет навстречу, смотрит ошалелыми глазами и делает вещи... ТАКИЕ вещи... У меня скакнул пульс, и я на секунду прикрыла глаза, стараясь отогнать от себя воспоминание о губах и языке берейтора.
Ни в одной из моих фантазий, ни на одном из тошнотворных свиданий с Джеймсом мне не было так хорошо. Но тогда почему сейчас стало настолько тяжко?..
К горлу подступил болезненный ком. Моя жизнь — просто бессмыслица. Бесконечный нудный маскарад с дорогими декорациями, шикарными костюмами и показным счастьем. Я ненавижу это сияющее пафосом великолепие. Ни один из окружающих меня ныне людей не значит для наследницы О'Коннор и десятую долю того, что для меня значит Адам Брукс. И все равно я раз за разом должна возвращаться в это великолепие и быть милой с теми, кого ненавижу всей душой...
- Марс! - громко окликнула меня Алисия. - Ты сегодня есть собираешься?
Я опомнилась, поднимая на невестку виноватый взгляд. Увлеклась, однако: отбивная на моей тарелке давно превратилась в труху, а я самозабвенно пилила белый фарфор, оглашая обеденный зал заунывным скрипом.
Сдавленно улыбнулась и отправила один кусочек в рот. Пережевала, совершенно не почувствовав вкуса, проглотила... Нет, если буду притворятся, меня просто-напросто стошнит. Я решительно отодвинула от себя тарелку.
