Мне не нужно было слов больше. Оттолкнув его с дороги, я начала пробиваться к денникам, чувствуя, как сердце заходится от ужаса, а ноги слабеют и заплетаются. Я хваталась за стоящих на пути мужчин — вцеплялась в руки и спины, чтобы сдвинуть их и выиграть себе еще кусочек места... И банально не упасть раньше времени. Широкая юбка путалась в ногах - моих и чужих - мешая продвижению. В нос ударил запах сена, пота и... чего-то темного и непоправимого. Нависшего сверху, словно разящий, занесенный для удара меч. Пока еще не соприкоснувшийся с головой, но уже летящий к ней и неуловимо отсчитывающий мгновения до конца.
Реган металась в стойле. Сойдя с ума, скакала в ограниченном пространстве, врезаясь в стены и почти выламывая деревянные перегородки. Я достигла входа в денник и из последних сил рванулась к дверцам, но чьи-то руки схватили меня сзади и удерживали, не давая пробиться к умирающей лошади.
Ее ржание разрывало барабанные перепонки — хотелось зажать руками уши, чтобы не слышать этого непереносимого лошадиного визга... В нем слышалась мучительная боль и животный страх. Я тоже кричала что-то, дралась и вырывалась, но никак не могла освободиться. Как-то помочь ей... Спасти!
Я была вынуждена смотреть на ее страдания, также, как и десятки других, безмолвных зрителей ужасного спектакля... Ни один из конюхов не решался войти к ней, обезумевшей от ледяного дыхания бездны. Никто не знал, как облегчить ее муки.
Наконец кобыла затихла и на миг остановилась. Я успела рассмотреть то, во что превратилась моя красавица-лошадь — ее лоснящуюся, мокрую шерсть, свалявшуюся гриву и выступившую пену около рта... А потом у нее медленно подогнулись задние ноги, и она с грохотом завалилась на пол.
Тут уже несколько человек бросились вперед и открыли воротца, еле держащиеся после ударов Реган. Я в числе первых забежала внутрь и в ужасе остановилась на пороге. Скаковая беспомощно лежала на боку, отчаянно молотя ногами воздух, содрогаясь в последних муках агонии.
- Мисс О'Коннор, стойте! Она заденет вас!.. - крикнул кто-то, но я не слушала и не соображала. Проскочила мимо взлетающих копыт, каждое рефлекторное движение которых несло потенциальную смерть, и, упав рядом с лошадью на колени, последний раз обняла ее за шею.
Глава 46. Холм у реки
Колики
[26].
Серьезная лошадиная хворь, не щадящая ни простых рабочих кляч, ни чистокровных, лучащихся красотой скаковых.
Все пришли к мнению, что Реган погубили именно они. Как сказал конюх - кобыла еще три дня назад начала отказываться от еды, стала вялой и беспокойной. Меня не сочли нужным поставить в известность — зачем портить госпоже настроение перед готовящейся свадьбой?
Колики не поддаются лечению. Они либо проходят сами, либо сводят еще недавно полную сил и энергии лошадь в могилу. Мне было это известно — за время жизни в Ньюбридже от такого же недуга скончалось несколько наших животных... Но я все равно не могла перестать корить себя. Приди я в конюшню раньше, то, возможно, смогла бы избежать беды: перерыла всю округу в поисках разбирающегося человека, нашла способ облегчить муки Реган...
По крайней мере, мне хотелось верить, что я поступила бы именно так. Что любовные страдания не превратили меня в зацикленную на себе, равнодушную к чужим невзгодам пустышку.
Я не ела и почти не спала. Даже не могла поплакать по-человечески — только снова и снова думать о том, что из-за упрямства и глупого каприза лишилась своего самого лучшего друга. Погрузившись в собственные проблемы и печали, я забыла о той, кому требовалось мое общение и забота...
Даже не так — намеренно отказалась от нее, обвинив лошадь непонятно в чем, сделав ее ответственной за мои грехи. Я так упивалась свой обидой на весь белый свет, что с легкостью закрыла глаза на дурное поведение кобылы, списав его на проявление непростого характера.
Реган ведь еще во время той злополучной прогулки верхом показалась мне необычайно вредной: она всячески привлекала мое внимание, став почти неуправляемой, а я... Я не придумала ничего лучше, чем оставить ее одну.
Никогда... Никогда не смогу простить себе этого!
Все сочувствовали мне, как могли. Алисия постоянно интересовалась моим настроением, будто сама не видя, что оно ужасное, и пыталась впихнуть в мой рот хотя бы кусочек. Клифф, вернувшийся из Лондона к вечеру, перепугался и старался не отходить от меня ни на шаг, чем вызывал еще большее уныние. Даже свекр, который не одобрял мое увлечение ездой, тихо хмыкнул и промолчал при виде моего горя.
- Марс, ну что за ребячество! - недовольно сказал отец, когда я на следующий день вышла к завтраку, одетая в черное. - Это ведь просто...
И осекся под моим тяжелым взглядом. Какие бы грустные мины все они не строили в моем присутствии, никто из близких не переживал за меня по-настоящему. Не понимал, как много значила для меня Реган. Что она была «не просто лошадью».
Только один человек на свете мог бы понять мою боль. Но его, как назло, не было рядом...
Тем не менее, Клифф сдвинул график тренировок и устроил похороны Реган — не иначе, чтобы хоть капельку вырасти в моих глазах. Родители не одобрили этот «балаган», а мне была настолько невыносима мысль, что мою лошадь свалят в помойную яму на отшибе левад, что он все взял на себя.
Подпряг конюхов, грумов и они на телеге отвезли ее к берегу протекавшей рядом речки. Долго копали землю на холме, пробираясь через слой пожелтевшей листвы и травы, разбрасывая вокруг темные комья слипшейся грязи. Потом с трудом переложили окоченевшее, невероятно тяжелое и неудобное тело кобылы в импровизированную могилу и засыпали сверху почвой и дерном.
Лорд, конечно, не принимал участия в грязной работе - только командовал — но, когда я попыталась поднять большой валун, найденный ниже по течению, подключился и со стонами доволок его до места упокоения Реган.
- Да, мисс О'Коннор... Вы просто ведьма какая-то, - пропыхтел он, затащив камень на вершину насыпи. Выпрямился и попытался отряхнуть перепачканные в грязи руки, потом плюнул и вытер их об идеально чистый сюртук. - Благодаря вам я постоянно совершенствуюсь и осваиваю новые профессии... Сначала - жокей, теперь — гробовщик...
Он посмотрел на меня и замолчал. Хватило ума догадаться, что шутка получилась совсем не смешной.
- Прости. Хочешь, подберем тебе новую лошадь?
- НЕТ, - произнесла я таким тоном, что он не стал спорить. Кажется, это было первое слово, которое я смогла выдавить с момента смерти Реган.
У меня вообще отпало желание вновь садиться верхом, а тем более - привязываться к кому-либо настолько, что потом, в случае разлуки, из тебя самой словно вынимают душу.
