Что же в нем так нравится женщинам? Мощные плечи, нахмуренные брови, неприступный вид? Я тоже считал себя привлекательным... До того, как встретил Марс. Клифф Кавендиш никогда не сомневался прежде, ни в своей неотразимости, ни в эффективности заученных до автоматизма действий: ленивая улыбка, небрежный вид, а главное - тонкий слушок о маркизе и баснословном состоянии - и вот уже чопорные леди сами делают первый шаг. Готовы сорваться с холодных обледенелых вершин праведности, чтобы упасть прямиком в жаркие глубины мира похоти и греха.
- Не смотри на меня, как на исчадие ада, Брукс. Ты и сам не образец добропорядочности. Помнишь ту горничную, которую оставил ради леди?
Возвращается Дженна, подталкивая в спину невысокую брюнетку. Та здесь совсем недавно, ещё не успела заматереть и надеть маску беспечной и развязной искусительницы. Губы плотно сжаты, глаза выдают потерянность и смятение. Вместо некогда пышной шевелюры - совсем короткий ежик волос. Сквозь тёмную поросль свежеобритой головы просвечивается кожа, придавая новой девочке Клеопатры жалкий и беззащитный вид.
- Банни?!
Конечно же, он помнит.
Глава 58. Выстрел
Горничная Марс тоже узнает своего любовника. Всхлипывает и бросается обнимать. Она виснет на Бруксе, забирается к нему на колени и прижимается к сильной груди, словно потерянный ребёнок. Можно подумать, он сможет вытащить её из ямы.
Я подаюсь вперёд и торжествующе улыбаюсь. Наконец-то в "Падшей короне" происходит нечто действительно увлекательное. Всё идёт так, как я и задумал, и новый поворот событий внушает оптимизм.
Жокей принимает моё воодушевление за злорадство, и его снова корежит гнев.
- Ублюдок!.. Это из-за тебя она здесь?!
Голос простолюдина раскатывается по комнате, привлекая внимание остальных куртизанок. Троица на кровати прекращает возню, обрывая стоны и прислушиваясь к разговору. Кто-то роняет фужер, и он визжит хрустальным колокольчиком, разлетается тысячей мерцающих осколков.
Пожимаю плечами. От этого небольшого движения на меня снова накатывает дурнота. Пережидаю приступ головокружения, отгоняю туман, желающий утянуть меня в пучину забытья, и терпело разъясняю.
- Я всего лишь нашёл её, также, как и тебя. Банни загибалась в одном из работных домов Лондона. Если хочешь, могу вернуть твою подружку обратно, но вряд ли там ее ожидает лучшее будущее, чем у Клеопатры.
Жокей медленно отстраняется от плачущей девушки. Вижу - он раздавлен, практически уничтожен. Притупившийся со временем стыд обрушивается на него снова, придавливает конюха свинцовой плитой, из-под которой не выбраться невредимым.
- Что случилось? - Брукс смотрит новоиспеченной шлюхе в глаза. - Ты ведь работала горничной в доме графа Солсбери?
- Меня выгнали... - она отнимает залитое слезами лицо и мучительно краснеет.
- Почему?!
Молчание.
- Спуталась то ли с сыном, то ли с братом графа, так, милая? - я без сожаления выдаю чужую тайну, видя, что сама Банни ни за что не признается в очередном промахе. И добавляю чуть тише, больше для себя: - Некоторые совсем не желают учиться на своих ошибках...
- Прости меня!.. - с мольбой просит девушка, снова обнимая конюха. - Я так скучала...
- Что было, то было, детка, - успокаиваю ее я и смотрю на часы (циферблат двоится, вместо трех стрелок мне подмигивает целых шесть). - Отныне у тебя новая жизнь и новая роль... Удовлетворишь клиента?
Банни вначале цепенеет, затем отмирает и смотрит на Брукса по-новому. Ее зрачки расширяются, пальцы сжимаются на мускулистых плечах — она совсем не против приласкать хмурого жокея.
Почему женщины готовы прощать ему все на свете? Похоже, эта горничная еще глупее Марс... Я прихожу в восторг, смешанный с яростью, и наблюдаю за ними с еще большим энтузиазмом.
Чтобы подстегнуть Брукса, сдвигаю кучу денег в его сторону. Задеваю стоящую рядом бутылку, и она валится на бок. Из горлышка вытекает вино, заливая стол и с тихим плеском переливаясь на пол. Никто не обращает внимания.
- Давай, Брукс. Трахни её прямо здесь, на моих глазах! - говорю дрожащим голосом и показываю глазами на разомлевшую брюнетку на его коленях. - Слово Клиффа Кавендиша: сделай это, и я уступлю тебе. Приму поражение по всем фронтам: забирай деньги, даже ЕЁ... Я отпущу вас куда угодно, хоть за океан, и больше не буду стоять на пути. Ну! Ты ведь хочешь быть с НЕЙ?
Специально не произношу имени невесты, чтобы не спугнуть бывшую возлюбленную Адама. Та еще больше раскрывается, ослабляет шнуровку корсета, несмело целует его в висок, щеку, постепенно подбираясь к губам...
Я не дышу от волнения — в этот момент определяется мое будущее.
Даже выйдя за меня замуж и добровольно отказавшись от Брукса, Марс никогда не смогла бы забыть его. Оставь я его умирать в трущобах, она бы возненавидела меня, а после ушла вслед за ним. Но вот если бы дочка О'Коннора собственноручно убедилась в подлости своего избранника... Стала свидетелем предательства, которое на корню убило бы в ней любовь, увидела его таким, каким вижу я...
Тогда, спустя время, она смогла бы открыть свое сердце и для меня.
Я предложил Бруксу непростой выбор. И, пропади он пропадом, конюх и правда раздумывает над моим предложением. Замирает, пораженный, не отвечая на ласки Банни, но и не оттталкивая её.
И, когда я начинаю думать, что он склоняется к тому, чтобы принести еще одну маленькую жертву ради большого и светлого чувства, слышится щелчок замка, и в наш локальный Содом заходят Марс с Джеймсом.
С досады бью кулаком по столу и стону от разочарования. Слишком рано!.. Ничего нельзя поручить этому мелкому гаденышу!
Невеста, бледная, словно призрак, со следами синяков на лице, делает шаг внутрь и застывает, смущенная творящимся внутри беспределом. Вместе с ней застываю и я.
Силы покидают меня, и я роняю карты и обмякаю в кресле.
Она совершенно не похожа на присутствующих здесь дев - такая хрупкая, нежная и невероятно, до щемящей тоски прекрасная. Стоит мне увидеть её, и грудь пронзает привычная тоска - словно ржавый, застрявший в сердечной мякоти гвоздь...
Марс видит Банни, трущуюся о сидящего спиной мужчину. Всего одно мгновение смешанных чувств - удивления, страха и сомнения... А затем она узнает Брукса, и радостно кричит:
- Адам!
Он оборачивается, отталкивает горничную, вскакивает со стула. Они встречаются посреди комнаты, сплетают руки и, кажется, забывают обо всех и вся. Ведут себя так, словно во всем этом гребанном свете не существует более важного занятия, чем пялиться друг другу в глаза...
Я бы сгреб в охапку весь этот циничный, ничего не стоящий мир с его шлюхами и дешёвыми деньгами и пустил по ветру; навсегда отказался бы от покера, девок и алкоголя, лишь бы она хоть раз посмотрела на меня также, как смотрела сейчас на него...
