Майкл Холл уже ждал, нервно постукивая пальцами по пряжке ремня.
- Как думаете, нам удастся сохранить наш отъезд в тайне?
- Думаю, да. На корабль вы сядете под другими именами, а на поезд вас повезу я: хорошо, что мне не требуются услуги извозчиков! - ухмыльнулся американец, залазея на облучок экипажа и беря в руки вожжи.
- Еще одно умение, которому вы обучились в Аризоне? - улыбнулась я.
- Именно. Но таких интересных пассажиров мне еще никогда не доводилось возить, клянусь. Кстати, из этого могла бы получиться отличная статья для «Нью-Йорк Херальд» или даже книга... Только представьте: «Наследница рода, полюбившая простого жокея и сбежавшая с ним в Новый Свет!».
- Мне хотелось бы избежать лишней огласки, - ответила я, залезая в карету. Чуть подумала, пересела ближе к Бруксу и не без труда уложила его голову к себе на колени, осторожно гладя высокий лоб и темные волосы.
Экипаж тронулся с места, но Майкл и не думал оставить меня в покое. В соседствующей с сиденьем кучера стенке открылось маленькое окошки, в котором показалась нижняя часть лица журналиста.
- Вы все-таки подумайте над моим предложением, мисс Марс. Мы могли бы обеспечить себе безбедную жизнь, пусти в тираж вашу с Бруксом историю... Я уже даже придумал название: «Наездница»! Как вам?
Я весело рассмеялась, и в этот момент экипаж наехал на камень и сильно дернулся. Адам застонал и открыл глаза. Я оборвала смех, готовая вот-вот расплакаться от невыносимого, разрывающего сердце счастья, и резко захлопнула окошко, отгораживаясь от Холла.
- Почему у меня болит каждая косточка? - слабым голосом спросил Брукс, глядя на меня снизу вверх. - Леди О'Коннор, вы окончательно вышли из-под контроля и проехались по мне на своей лошади?
Брукс немного помолчал, прислушиваясь к мерному стуку копыт.
- И куда вы меня везете, черт возьми?!
- Куда надо, туда и везу, - строго одернула его я, пряча слезы за наигранной строгостью. - Забыл, что я твоя госпожа?
Он еле заметно улыбнулся и, поймав мою руку, прижал ее к своим губам.
- И то верно... Без разницы, куда ехать. Главное — с вами.
* * *
Эпилог. Золото и кровь
Я вышла на веранду простого деревянного дома и привычно сощурилась от яркого света.
Золото и кровь. Кровь и золото...
Подключи я все свое воображение, задействуй максимум мыслительных способностей - все равно не смогла подобрать лучшего определения для земли Майкла Холла.
Никогда бы не поверила, что на нашей планете существует подобное место, если бы не убедилась в этом собственными глазами. Здесь всегда светит солнце: на рассвете оно звонкое и искрящееся, в полдень —беспощадно палящее, вечером — ласковое и слегка уставшее. Неутомимая звезда движется по небу, разграничивая день и ночь, снова и снова запуская круговерть моей новообретенной удивительной жизни. В первую половину суток она щедро поливает мир светом, и тогда окружающее — дома, деревья и земля — кажутся соткаными из золота, а во вторую обагряет их кровавыми отблесками заката.
Солнце изменило меня: моя кожа, прежде белоснежная и идеальная, покрылась россыпью светлых веснушек и, кажется, даже слегка загорела. Адам говорит, что мне безумно идет, хотя я никак не привыкну к новому облику. С каждым часом, проведенным в Америке, я все больше становлюсь похожа на простолюдинку. Изысканные платья, сложные прически и неприступный вид — все это осталось в прошлом.
Теперь мне приходится самой вести хозяйство: убирать дом, стирать одежду и готовить еду. Не скажу, что это самые приятные занятия на свете — жду не дождусь, когда средства позволят нам нанять хоть какую-нибудь прислугу. Но, несмотря на ранные подъемы, потемневшую кожу и огрубевшие руки, я не жалею о том, что сбежала из Старого Света.
С того момента прошло почти десять месяцев. Первое время было сложно, даже очень — утомительное плаванье в каюте третьего класса, оформление документов на въезде в страну, грандиозное путешествие через континент на поезде...
Если бы не Холл, его поддержка, советы и забота о здоровье раненого Адама, я бы ни за что не справилась. Он воистину стал нашим ангелом-хранителем в тот непростой переломный момент, а чуть после - еще соседом и хорошим другом. Даже и не знаю, чем мы с Бруксом заслужили себе такого помощника. Думаю, благодарить стоит Алисию: если бы не особенное отношение к ней, вряд ли занятой корреспондент стал бы с нами возиться.
Когда нам удалось закрепиться в Америке, я написала подруге письмо. Описала свой новый дом, попросила не беспокоиться о себе, а в качестве бонуса приложила фотографию, сделанную Майклом на скачках. На ней мы с подругой стояли на фоне роскошных эпсонских дубов: она — с уверенной и обворожительной улыбкой на лице, я — с вытаращенными глазами и приоткрытым от неожиданности ртом.
Я не особо надеялась, что конверт достигнет адресата — слишком уж сложен и заковырист путь из жаркой Аризоны в неулыбчивый, хмурый Ньюбридж. Тем не менее, в апреле мне пришел ответ: замызганный конверт с длинным посланием внутри. Весточка из дома так обрадовала меня, что я почти прикончила настродавшееся письмо, тут же щедро окропив его слезами.
Алисия не стала мучить мое любопытство и подробно рассказала о событиях по ту сторону океана.
На утро после стрельбы в «Падшей короне» в Лондоне поднялся страшный шум: вместо долгожданной свадьбы наследнику герцога Кавендиша был уготован арест и начало длинного судебного разбирательства.
Мою пропажу скрывали от прессы столько, сколько могли. Когда же исчезновение невесты начало вызывать подозрения, отец объявил о моей скоропостижной смерти. Вот так, просто: сбежавшая дочь — мертвая дочь. Не удивлюсь, если меня даже «похоронили» где-нибудь в пригороде, с надгробием, выбитой на ней эпитафией и скромной церемонией.
Высший свет Британии не сильно опечалился гибелью малознакомой аристократки из провинции — также, как и убийством ее двоюродного брата. Так уж получилось, что в смерти, мнимой и настоящей, мы с Джеймсом снова стали союзниками, и единственные люди, искренне оплакивающие нас, оказались далеко, в Ньюбридже. Надеюсь, однажды Алисия решится рассказать нянюшке Моррисон правду обо мне. Хотя неизвестно, какая новость — кончина или побег — окажется для старушки более шокирующей.
Ненавидела ли я отца?.. Пожалуй, нет. Он стал для меня совершенно чужим, далеким человеком, а на таких и обижаться-то сильно не получается. Впрочем, ему тоже не удалось выйти из этого дела незапятнанным: вскоре семейство Кавендишей и О'Коннноров разругалось, прекратив всякое сотрудничество. Состояние графа пошатнулось, также, как и его здоровье. Но, несмотря на потерю дочери и денег, оптимизма Алистан не растерял — он развелся, женился снова и теперь предпринимал отчаянные попытки завести себе нового наследника.
Все это Лис узнала из газет — она, как и собиралась, покинула Лондон. Семейные хлопоты и забота о тяжело переживающем смерть брата Годвине закружили ее с головой. На исходе зимы у нее родилась Амелия, и с тех пор жизнь в Ирландии стала казаться ей «почти что приемлемой». Это радовало. Похоже, появление ребенка помогло Алисии смириться с добровольной ссылкой в Ньюбридже и хоть немного полюбить мою родную страну.
