Сына? Неужели Тайрон видел их будущее? С тех пор, как Диана вошла в его жизнь, все сомнения отпали. Для него больше не существовало иных женщин, в его сердце жила лишь она. Лишь ее он видел рядом с собой. А дети… Сын — мечта каждого саорга. Тайрон не был исключением и тоже мечтал о сыне. Только теперь его мечта имела вполне реальные черты, у мечты были ясные глаза Дианы и ее нежная улыбка. Саорг уже любил их пока еще не рожденного малыша, только вот… Сможет ли он причинить боль двум существам, которые для него дороже всего? Сможет ли отобрать у ребенка мать, зная на своем опыте, как это больно? Сможет ли отнять у Дианы сына на долгие-долгие годы? Ведь она отпустит совсем еще малыша, а вернется к ней уже мужчина. И пусть Тайрон всегда будет рядом, станет любить ее за двоих и выполнять каждое желание, но он никогда не сможет заменить ей сына.
Но и по-другому саорг поступить не сможет. Их сила являлась благом для многих рас, помогала избегать катастроф, осваивать космос, защищать всех живущих, но для самих носителей она была проклятьем. Как появились саорги, история умалчивает. Многие ученые пытались разгадать феномен их расы, но пришли лишь к одному выводу: саорги — есть следствие мутации. Чисто с анатомической точки зрения они ничем не отличались от людей, разве что большей выносливостью. Но хорошая физическая форма скорее являлась результатом обучения, построенного на тяжелых нагрузках и тренировках. Каждому саоргу с детства прививали чувство ответственности. Чем большей силой обладал саорг, тем большую ответственность он нес перед другими.
Ни одному эскулапу не удалось выяснить, в чем же заключалась механика их силы. Стандартный набор генов и органов, самых обычных для любого разумного, никаких отклонений. И все же сила была. Она вдруг появлялась у ребенка пяти циклов отроду. Сначала небольшая, ее хватало лишь на то, чтобы сдвинуть небольшой предмет в сторону. Но постепенно силы становилось все больше и больше. И вот уже юный саорг распыляет свой первый предмет. К этому моменту, каждый юноша уже осознавал всю степень ответственности и был готов к последней фазе — перед советом каждый произносил слова древней клятвы, обязуясь чтить кодекс и законы саоргов. Ни одна раса вселенной не говорила на том языке, на котором давалась клятва. Кодекс также содержал немало загадочных старинных слов, чье значение уже не все помнили. Законов же было лишь три: не навреди, не предай и… люби. К сожалению, никакой расшифровки древние к ним не приложили, поэтому каждый саорг трактовал их по-своему.
Закон «не навреди» говорил о том, чему их учили всю жизнь — сдерживать свою силу, использовать ее на благо. «Не предай» чаще трактовался как свод неких отступлений для первого закона. Наставники утверждали, что саорг вправе наказать любого предателя. Возможно, именно поэтому Тайрон не испытывал никаких угрызений совести, распылив дворцового распорядителя, хотя и понимал, что глубинная проблема не в нем самом, а в системе, порождающей подобных людишек. А вот третий закон оставался для него загадкой. «Люби»! Он всегда считал, что речь в законе идет о родине, о любви к отчему дому, пока не встретил Диану. Вот оказывается в чем фокус! Как только в сердце саорга поселяется любовь, его сила возрастает многократно. Вопрос лишь в том, готов ли сам Тайрон к такой силе? В любом случае, первые два закона всегда стоят на страже третьего.
Его воспоминания прервал сигнал ксоника. Тайрон поймал себя на мысли, что какое-то время стоит, бесцельно глядя в окно. Он огляделся в поисках мальчика и успокоился, увидев, чем занят ребенок. Денни играл с кроликом, заставляя того перепрыгивать со стула на стул за зеленым листком, полакомиться которым ему предлагали. Понаблюдав за этой веселой игрой, саорг улыбнулся и все же ответил на входящий сигнал.
Док утверждал, что Диана купила Гермора Зерта. Тот доставлен на «Стремительный», но находится в тяжелом состоянии. Дарг утверждал, что когда старик бредил, то явно произносил слово «виссоны». Хмм… О работах знаменитого физика Тайрон знал, в основном, они касались различных излучений и импульсных сигналов, подаваемых в условиях космоса. Многие наработки ученого саорги и аскеды взяли на вооружение. Но вот о том, что Зерт работает с виссонами, Тайрон не знал.
— Гермор выживет? — спросил он, размышляя о том, что Диана, сама того не подозревая, очень помогла ему.
— Состояние стабильно тяжелое, но, я полагаю, надежда есть, — ответил док.
— Дарг, я надеюсь на тебя. Этот человек может оказаться очень важным… — Тайрон размышлял, для кого мог оказаться важным Гермор Зерт. Не для саоргов — факт, а вот для людей вроде Дианы и Денни — определенно. Хотя и саорги наверняка смогут получить от него косвенную выгоду.
— Я вас понял, — кивнул с экрана аскед. — Сделаю все возможное. И еще один момент. Когда я улетал, обстановка на площади была напряженной. Скай хороший воин, но…
Тайрон прервал связь с доктором и попытался вызвать Ская. Сигнал шел, но аскед не отвечал. Тогда саорг вывел на экран датчик Дианы. От сердца немного отлегло. Девушка была жива, но чрезвычайно взволнована.
— Побудешь один, пока я не привезу твою сестру, — сообщил он Денни, уже выходя из покоев.
Придется взять дворцовый катер. Они, конечно, не такие быстрые и маневренные, как летуны на «Стремительном», зато мелкие. Такой аппарат можно легко посадить в любой точке столицы, а где искать Диану он знал.
Глава 17
Императрица вернулась в свои покои не в самом лучшем расположении духа. Ярость просто душила ее и требовала выхода. В огромной, богато декорированной и обставленной, гостиной суетились три юные служанки. При одном взгляде на их ошейники Намину передернуло. Перед глазами сразу предстал образ Дары. Предательница! Негодная девчонка! Как она посмела вести свою игру за спиной своей благодетельницы? Гнев застилал глаза, хватал за горло, сдавливал грудь. Императрица не находила себе места и шагами мерила свободное пространство комнаты.
Рабыни испуганно косились на свою госпожу. Они знали, что в подобном состоянии их хозяйка способна на многое, а каждой была дорога собственная жизнь. Поэтому девушки замерли на месте и старались не дышать, чтобы не привлекать к себе внимания, но мысли императрицы были далеко от них, но посторонние все же мешали ясно мыслить.
— Вон! — императрица указала на дверь. Никто из рабынь не пошевелился, и это взбесило Намину еще больше. — Во-о-о-он! — заорала она, и в захлопнувшуюся за служанками дверь полетела антикварная ваза.
Оставшись одна, женщина тяжело опустилась в кресло и, впервые за долгие годы супружества, дала волю слезам. Они текли по щекам, срываясь мутными каплями на бесценные рубины в массивном колье, украшавшем грудь императрицы. Осколки вазы, чья стоимость соответствовала сумме налогов с одной из провинций Ликерии, рассыпались по бесценному паркету немым укором ее несдержанности.
Упиваясь своим горем, Намина не услышала тихих шагов. Ласковые мужские руки легли ей на плечи. Проворные пальцы пробежались по гладкой коже, и императрица застонала, потянувшись за лаской.
— Ригли! — выдохнула она.
