— О, благодарить еще рано, — ответила Китти. — Настоящие испытания начнутся завтра.
— Да, я знаю, — сказала Лина. — Сегодня вечером я от души помолюсь, чтобы не подвести вас.
— Хорошая мысль, — легкомысленно ответила Китти. — Помощь нам, несомненно, понадобится — неважно, свыше или из преисподней.
Гости, присутствовавшие за ужином, несомненно, разразились бы хохотом, услышав подобное замечание. Но Лину оно смутило.
Придя в свою комнату, она уселась на кровать и вновь, в который раз, задумалась над тем, для чего нужен этот маскарад. Чего добиваются леди Берчингтон и се подруги?
«Лучше бы они сказали мне правду!»— подумала Лина.
Она разделась с помощью одной из горничных и улеглась в постель. «Какая же я все-таки неблагодарная!»— подумала Лина.
Когда она уезжала из дому, ей и в голову не приходило, что с ней может случиться что-нибудь подобное!
Она спит в удобной постели, у нее несколько сундуков с такими роскошными платьями, какие ей и во сне не снились, она питается изысканными блюдами и вращается в высшем обществе. А ведь могло случиться так, что ей пришлось бы присматривать за какими-нибудь избалованными, упрямыми детишками да еще объяснять их матушке, почему детки ведут себя не так хорошо, как хотелось бы.
«Мне удивительно, невероятно повезло!»— сказала себе Лина и вознесла благодарственную молитву, что она делала каждый вечер с того дня, как поселилась на Белгрейв-сквер.
И все же ее томила неясная тревога. И Лина знала источник своего беспокойства. То был Фабиан, герцог Савернский.
Постепенно Лина поняла, что весь этот маскарад предназначался именно для герцога, который давал тот самый бал.
Три грации постоянно говорили о нем, и из отдельных фраз Лина смогла догадаться, что они рассчитывали на то, что герцог Савернский заинтересуется Линой, хотя она никак не могла понять, почему это должно произойти.
«Ведь во Франции сотни женщин. Почему же именно я?»— гадала она.
Один раз, примеряя платья, которые отдала ей Китти, Лина вдруг с ужасом подумала, что, возможно, этот Фабиан, чье имя то и дело повторялось в беседах трех граций, — какой-нибудь ужасный, отвратительный тип вроде сэра Гектора.
Лина не знала, отчего это пришло ей на ум, но мысль, что, возможно, ее везут во Францию затем, чтобы Фабиан увлекся ею так же, как сэр Гектор, была невыносима.
Да, но если это так, зачем тогда она должна делать вид, что она замужняя женщина?
Лина долго размышляла над этим. Она полночи пролежала без сна и наконец на следующий день набралась храбрости и спросила у Китти:
Скажите, а тот джентльмен по имени Фабиан, о котором вы часто упоминаете в своих разговорах, и герцог Савернский, на бал к которому мы поедем, — это один и тот же человек?
— Да, разумеется! — резко ответила Китти. — Я думала, вы уже сами догадались!
— А он… он старый?
— Старый? — воскликнула Китти. — Нет, конечно! С чего это пришло вам в голову?
— Но я думала, что если он герцог… — пробормотала Лина.
— Фабиан получил титул в наследство, когда ему было двадцать лет, — объяснила Китти. — Это было лет четырнадцать тому назад.
Лина незаметно вздохнула с облегчением. Но ее все же разбирало любопытство.
— Наверное, герцог женат и его супруга будет хозяйкой бала… — предположила она.
Китти фыркнула.
— Я вижу, у вас богатое воображение, — сказала она. — Нет, герцог Савернский не женат. Хотя немало женщин по обе стороны Ла-Манша пытались увлечь его к алтарю.
Китти помолчала, потом добавила с таким видом, словно ей не хотелось больше говорить на эту тему:
— Герцог дает бал в честь помолвки своей младшей сестры. Впрочем, герцог не нуждается в предлогах для того, чтобы делать приятное своим друзьям.
Получив эти сведения, Лина окончательно перестала что-либо понимать.
Если герцог дает бал, сравнительно молод, знатен, богат, почему он должен заметить ее, Лину, среди своих многочисленных друзей, которые съедутся к нему со всей Франции и Англии?
И тем не менее Лина знала, что ее нарядили и снабдили новым именем, титулом и обручальным кольцом именно затем, чтобы она разыграла какую-то шараду, предназначенную для глаз герцога.
«О, когда дело доходит до женщин, у Фабиана глаз орлиный!»— восклицала Китти.
«Фабиан говорит, что голос составляет немалую часть женского обаяния», — добавляла Дэйзи.
«Фабиан говорит, что по-настоящему прекрасная женщина скользит над полом, как эльф, а не топает, как солдат по мостовой», — вспоминала Эви.
Каждый раз, когда они обменивались подобными замечаниями, скорее предназначенными для ушей Лины, ей все больше становилось не по себе.
Если это спектакль для одного зрителя, что будет, если Фабиан его не оценит? Что, если он попросту не обратит на нее внимания?
«Боюсь, тогда меня с позором отправят обратно домой», — печально подумала Лина.
Но потом она вспомнила о ста фунтах, которые она положила в банк на Пиккадилли под своим собственным именем и которые все равно принадлежат ей, независимо от того, как обернется дело в Парижа.
А пока что ей все же очень хотелось понять, чего именно от нее ждут.
Очевидно, леди Берчингтон и ее подруги ожидают, что герцог увлечется ею. Но тогда зачем делать вид, будто она замужем? Сколько ни билась, Лина не могла отыскать ответа на этот вопрос.
Лина знала, что труднее всего будет говорить о своем несуществующем муже, который отправился в Шотландию удить рыбу вместо того, чтобы сопровождать ее в Париж.
Не понимаю!«— говорила она себе.
Она хотела знать, но почему-то не могла облечь это в слова и потому не могла задать вопрос напрямую.
Честно говоря, Лина просто побаивалась этих дам. В особенности леди Берчингтон. Лина слышала, как она разговаривает с новой камеристкой, которую ей прислали из бюро миссис Хант.
— Раз со мной едете вы, — говорила, она Лине, — мне не обязательно иметь, камеристку, которая говорит, по-французски. К тому же я начинаю понимать, что добыть такую камеристку почти невозможно. Удивительно, как необразованны наши низшие классы!
— Можете быть уверены, что я буду делать для вас все, что смогу, — сказала Лина.
— Ну разумеется! — сказала Китти. — Если понадобится что-нибудь купить, я пошлю вас в лавку вместе с горничной.
— С удовольствием, миледи.
Миссис Хант прислала леди Берчингтон камеристку, которая служила в нескольких знатных семействах и оставила прежнюю работу только потому, что ее хозяйка скончалась.
Это была нервная, на вид слабая здоровьем женщина. Лина пожалела ее, как только увидела.
