Лина вспыхнула и смутилась, но, когда он вышел, не могла не спросить себя, придерживается ли герцог того же мнения.
И тут она впервые осознала страшную вещь. Ведь Китти, должно быть, перед тем как уезжать, рассказала герцогу, кто она такая!
Уж разумеется, ни болезнь, ни рана Лины не заставили бы Китти, Дэйзи и Эви сжалиться над ней! Они не могли не довести до конца столь тщательно разработанный план мести герцогу!
И тут, словно в подтверждение, монахиня принесла письмо и положила его на кровать рядом с Линой.
— Мне велели передать это, когда вам станет лучше, мадам, — сказала она. — Раз господин доктор так доволен вами, наверно, уже можно его вам отдать…
Увидев письмо, Лина сперва затрепетала от радости — она решила, что оно от герцога.
Но, увидев почерк, она тотчас поняла, что письмо не от него.
— Вы… вы не могли бы распечатать его? — спросила она дрожащим голосом.
Монахиня разорвала конверт и вынула оттуда листок бумаги.
Лине хватило одного взгляда, чтобы понять, что это такое. Это был чек, который обещала ей Китти, если она успешно сыграет свою роль.
Поскольку Лина молчала, монахиня, рассмотрев бумажку и увидев, что это не письмо, а чек, сказала:
— Я уберу его в ящик вашего столика, мадам.
Она положила чек в ящик, взяла со столика поднос с пустой посудой и удалилась.
Лина откинулась на подушки и утомленно прикрыла глаза.
Как это ни трудно, нужно посмотреть истине в лицо.
Китти прислала чек. Это значит, что контракт Лины с тремя грациями выполнен и она должна искать себе новую работу.
Правда, если она оставит этот чек себе, она сможет прожить очень долго, не нанимаясь ни на какую работу.
И в то же время ей от души хотелось порвать его в клочки.
В одном Лина была уверена: герцог, конечно, благодарен ей за спасение своей жизни, но вряд ли он захочет иметь с ней дело в будущем.
Лина представила себе, как Китти поведала герцогу о том, как его провели, и лицо ее запылало от стыда. Гордому герцогу Савернскому подсунули переодетую дочку фермера, чтобы посмеяться над ним!
Лина живо представляла себе, как торжествовала Китти, как улыбались Дэйзи и Эви, надеясь, что эта новость не только унизит, но и ранит герцога!
«Я не должна, не должна была допускать этого! — думала Лина. — Мне следовало признаться ему во всем, рассказать об этом заговоре и о том, кто я такая на самом деле…»
Но тут ей пришло в голову, что все, что бы она ни сказала, только погубило бы их любовь.
Она осознала, что сама, своими руками разрушила их чувство, такое же прекрасное и хрупкое, как те орхидеи, что прислал ей герцог.
— Зачем, зачем только я приехала в Париж! — горько восклицала она.
Но нет! Что бы ни случилось, она не могла заставить себя сожалеть о том, что встретилась с удивительнейшим человеком в мире и он, хотя и недолго, любил ее так же сильно, как она любила его.
Но теперь он думает, что Лина лгунья, что она жестокая, бесчестная девица, которая решила обмануть его, прикинувшись замужней женщиной. А ведь он верил ей, так верил, что готов был оставить ее, лишь бы не осквернить со «небесной чистоты»!
Теперь Лина понимала, почему он не написал ей, не навестил ее…
Он посылал ей цветы, но то была лишь благодарность за то, что она спасла его от пули этой сумасшедшей.
А она-то думала, что чувствует таинственную связь с ним! Лина просто обманывала себя, вот и все. Хотела верить в то, чего не было.
Теперь он, должно быть, не испытывает к ней ничего, кроме презрения. И, что самое худшее, по ее вине он оказался в неловком положении. Она выставила его на посмешище перед женщинами, которые только и мечтали, что отомстить ему!
Роскошная комната теперь казалась ей темницей. Ей хотелось умереть, провалиться сквозь землю, убежать и забиться в угол, так, чтобы никто ее не нашел!
Она уже принялась обдумывать, каким способом ей выбраться из дома так, чтобы этого никто не заметил. Но тут же поняла, что это невозможно. Хотя бы потому, что она была еще слишком слаба…
«Что же мне делать? Что делать?»— спрашивала она себя.
Лине хотелось расплакаться от собственной беспомощности. Но тут ей пришло на ум, что, возможно, ей и не надо ничего делать.
После всего, что произошло, герцог, несомненно, не захочет ее видеть. Когда она окончательно оправится от ранения, он попросту отправит ее обратно в Англию, и они никогда больше не увидятся.
И теперь, когда он знает всю правду, он не будет помнить о ней, думать о ней, мечтать о ней, как обещал.
Мысль, что он разочаровался в ней, была хуже всего. Слезы хлынули у Лины из глаз и медленно поползли по щекам.
Она услышала, как открывается дверь. Должно быть, это монахиня! Лина поспешно сунула руку под подушку, ища носовой платок, но платка там не было.
Она прикрыла глаза, надеясь, что монахиня не заметит ее слез.
И тут низкий, глубокий голос спросил:
— Что с вами, Лина? Вы плачете?
Сердце у нее отчаянно забилось.
Она открыла глаза. Да, это был он. И его присутствие наполняло комнату каким-то дивным, неземным светом, который едва не ослепил ее.
Герцог постоял, глядя на нее, потом решительно вынул из кармана свой платок и нежно вытер ее слезы.
Когда герцог коснулся ее лица, она съежилась и хотела что-то сказать, но язык не повиновался ей.
Герцог мягко опустился на край кровати, не сводя глаз с Лины.
Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем он нарушил молчание:
— Я бы давно пришел навестить вас, но врачи меня не пускали. Доктор говорил, что очень доволен вами, и я не ожидал найти вас в слезах!
— Я… простите меня…
— Да что вы! — воскликнул герцог. — Это я должен извиняться перед вами! Вам больно?
— Нет, что вы! Мне гораздо лучше!
— Да, мне так и сказали. И, уверяю вас, что если вы страдали, то и я страдал немногим меньше вас. Ведь этот ужасный случай произошел по моей вине!
Лина слушала его, но не понимала ни слова. Она думала лишь о том, как чудесно, что он здесь, рядом с ней, и никуда не уехал.
«Надо запомнить каждое его слово! — лихорадочно думала она. — Может быть, сейчас, сию минуту он простится со мной… Но я хотя бы повидала его в последний раз!»
На самом деле он оказался еще красивей, чем в ее воспоминаниях. И его взгляд пробуждал в ней непонятное томление.
Выразить это словами было невозможно. Лина знала лишь одно: она любит его столь пылко и беззаветно, что молчать об этом невозможно. Хотя он, конечно, и слушать ее не захочет…
