Почтительно проводив Альберину, Марина без всяких церемоний выставила медика вон, даже не пытаясь казаться вежливой. Принц, без сомнения, мог поступить бы так же. Тем более что у девушки были еще планы на день: надо было навестить Велирин.
Перед выходом она, конечно же, повертелась перед зеркалом, любуясь своими икрами, обтянутыми белыми гольфами. «Не знаю, как в этом ходят здешние мужчины, а мне очень даже удобно, и ножки выглядят отлично…»
Ощупывая пальцами драгоценную брошь сквозь ткань кармана, Скворцова отправилась к принцессе. По дороге она получила свежую порцию льстивых восторгов, которые уже начали надоедать. Еще грамоту почетную выпишите, и премию дайте.
У дверей в покои Велирин вился целый рой придворных щеголей и томных красоток. Щеголи, подбоченившись, пощипывали усики а-ля Ламман и занимались исконно мужским делом — флиртовали с красотками. Марину вновь обступили со всех сторон, но ей удалось проложить дорогу, напустив на себя такой надменный и брезгливый вид, что даже стены вокруг как будто покрылись инеем, а самые опытные льстецы отстали.
В будуаре Велирин все свидетельствовало о гармонии и безупречном вкусе хозяйки: теплые абрикосовые и золотистые тона обивки стен, пушистые белые ковры, резные алебастровые лампы и хрупкий фарфор ваз. На стене, над декоративным камином из желтого камня — потрет королевы. Марина ожидала увидеть либо саму принцессу, либо ее «дежурную» фрейлину, или серветку из обслуги, но комната была пуста, разве что попугаи в золоченой клетке разговаривали о чем-то своем, птичьем. Тогда гостья решительно прошла мимо клетки и постучала в дверь: наполовину скрытую парчовой портьерой. Ответом была тишина.
Не желая уходить ни с чем, Скворцова толкнула дверь рукой и вошла. Она попала в спальню, которая выглядела гораздо выразительнее, чем у принца. Его спальня предназначалась строго для вкушения сновидений и неких интимных встреч, не более того: а вот в своей спальне принцесса могла предаваться любимым занятиям. Просторную и светлую комнату в живописном беспорядке (так и напрашивалось заезженное словосочетание-штамп «в рабочем беспорядке») заполняли разные вещи: книги с закладками лежали на низкой кушетке, в углу топорщился мольберт, на котором висела измазанная красками холщовая блуза, а уж туалетному столику нужно посвятить отдельно несколько слов.
Столик напоминал аналогичное сооружение в уборной театральной примадонны. Чего там только не было! Коробочки, флакончики, баночки… Едва уловимый аромат духов струился от столика легким шлейфом вечернего платья от кутюр… Марина подошла ближе, движимая естественным любопытством, которое охватывает нас, женщин, при виде пробников в отделе парфюмерии или декоративной косметики. Взгляд упал на открытый ларец с драгоценностями, и в душе зашевелилось нечто древнее и глубинное. Не то чтобы девушка была равнодушна к украшениям, но в силу вечной нехватки финансов отдавала предпочтение бижутерии из кожи, бисера и серебра. Да и не с чем ей было надевать хотя бы золото — темп жизни и стиль одежды были не те. Золотые серьги, подаренные родителями в шестнадцать лет, лежали в коробочке и доставались оттуда раза три — на вручение диплома в университете, на юбилей отца и на свадьбу брата. И все же… Великолепие, вызывающе сверкнувшее из ларца Велирин, манило и напоминало о тех временах, когда обнаженные женские плечи горделиво несли груз бриллиантов в причудливом и неверном свете ламп…
Марина шумно выдохнула, очень сожалея, что на ней не женский наряд, так как искушение примерить колье из роскошного розовато-бежевого жемчуга прямо-таки вцепилось дрожащими пальцами в горло. Не без труда отведя взор, она взяла в руку тяжелую серебряную коробочку румян, источавших запах воска и ванили. Не удержавшись, взяла чуть-чуть румян на палец и мазнула по скуле, затем придирчиво глянула в зеркало. Н — да, качество косметики оставляло желать лучшего: румяна были слишком жирными, тяжелыми, и плохо ложились на кожу. Неудивительно, что принцесса всегда так скверно накрашена… Но если слегка растушевать спонжем, то…
— Так вот вы чем тут занимаетесь, любезный братец! Право же, в чем угодно, но в таких склонностях я вас не подозревала! Вы хоть платья-то мои не трогали?..
Насмешливое контральто принцессы обожгло, словно удар хлыстом. Марина оцепенела. Это надо же было так увлечься! Ох, пойдут слухи, один хуже другого… Она торопливо стерла со щеки предательские розовые пятна и повернулась в сторону голоса. Очевидно, хозяйка спальни вошла через какую-то потайную дверь.
Велирин было весьма к лицу платье цвета спелой вишни, отделанное серебряным шитьем; шею и плечи окутывал шарфик из розового газа, невесомый, как паутинка.
В мочках ушей покачивались гранатовые серьги. На фоне столь изысканного туалета нелепо смотрелись перчатки из грубой кожи, но Велирин быстро сняла их, обнажив красивые большие кисти рук.
Швырнув перчатки в кресло, старшая наследница лениво подплыла к туалетному столику.
— Любуетесь безделушками, Мариен? — Не ожидая ответа, она небрежно прикрыла ларец. — Наслышана, наслышана о вашем подвиге… Такой пример мужества, и вдруг — ах! — баловство с косметикой… Что скажут новоявленные почитатели вашей доблести?
Марина уже пришла в себя и на ходу придумывала себе оправдание.
— Вы напрасно подозреваете меня… ну-у-у… в отсутствии мужественности… Я попросту захотел убедиться, отчего это у вас… как бы сказать помягче… всегда такой грубый макияж?..
Принцесса выглядела уязвленной и не смогла скрыть раздражения. Фыркнув, будто рассерженная кошка: она слегка порозовела лицом и, легко, как перышко, опустилась в кресло.
— Садитесь, братец… Кресло, правда, одно, но к вашим услугам — вот этот пуф.
Марина повиновалась, несколько заинтригованная. Похоже, принцесса сама хотела
начать беседу.
— Я хорошо осведомлена, Мариен. — Продолжала рыжеволосая девушка. — Вы были у эльда Конри.
— Я…
— Да, без возражений. Искали ключик к разгадке?.. А хотите знать то, что не попало в полицейские отчеты?
— Ну…
— Конечно, хотите. По общепринятой версии, ллид Дина, фрейлина матушки, умерла от отравы в кушанье. А я вот думаю иначе… За день до печального события мне подарили коробочку с помадой. Красивая такая коробочка, зеленый перламутр… Принес ее лакей от неизвестного дарителя. Я ничуть не удивилась: да мало ли воздыхателей присылают подарки дамам сердца, не смущаясь их титулом?! Или же хотят расположить к себе вышестоящее лицо, дело привычное. Не подмажешь — не поедешь. Вечером ко мне пожаловала Дина с запиской от матушки, я поговорила с ней, потом мы от души посмеялись над подарком. Помада была совсем не моего цвета — такой оттенок годится лишь для брюнеток! Я даже пробовать не стала! Я отдала ее Дине, она как раз брюнетка… была…
Она, помнится, говорила, что коробка дорогая, а помада дешевая, потому что щиплет губы. На следующий день бедняжка Дина умерла.
— И вы не…
— Погодите, Мариен. Поначалу мне и в голову не пришло сопоставить смерть и помаду!.. Однако же, когда вслед за Диной отправился лакей, я… его лицо… показалось мне знакомым. Это был тот самый слуга, который принес мне подарочек.
