А менее чем через час почтовая карета увозила ее на юг, к Зорхатаму, гремя колесами по пыльной дороге.
ГЛАВА 14.
Зорхатам
Купец Тасхона озадаченно почесал выбритый до синевы подбородок. Из пятидесяти двух лет своей жизни сорок восемь он провел, пересекая из края в край пустошь Зорхат: сперва с караванами отца, а потом — с собственными. И не зря его прозвали Ушлым Тасхоной, ибо у него было величайшее чутье на удачу за которое любой торговец отдал бы половину состояния, да и десяток лет жизни в придачу.
Сейчас чутье подсказывало Тасхоне, что пахнет жареным. И не просто жареным, а прямо-таки паленым.
Он намеревался отбыть из Зорхатама с караваном, последним в сезоне. Купец задержался, скупая нужные товары, но торговля шла из рук вон плохо: шелковичные деревья объел червь, и дорогие ткани теперь взлетели в цене до небес. Караван нынче шел на треть пустым, и Тасхона, хмуря брови, подсчитывал убытки.
Именно в такой час к нему заявились трое незнакомцев, и вот тут-то чутье забило в набат тревоги.
Гости излучали ауру власти, как люди, имеющие прав чуть больше, чем простые смертные, распространяли аромат тайны, как странствующие маги и светились непонятными устремлениями, как рыцари, давшие некий обет. Подобные составляющие буквально разили опасностью.
Тасхона в долю секунды окинул троицу наметанным взглядом. Номер первый: не внушающий доверия тип, черноволосый и чернобородый, смуглый, как пустошный свистун, левая рука в бинтах — видать, потрепали шкуру! Номера второй и третий — две девушки, блондинка и рыжая, в мужских одеждах Запада, с безобразно прикрытыми плечами и животами, без должной скромности во взорах, с оружием. Воительницы? Разбойницы? Снежные волки их задери, какая разница?! Если бы дочь Тасхоны вздумала так рядиться, он бы не посмотрел, что она готовится к свадьбе, выпорол бы и вся недолга! Ну, рыжая еще ничего, хоть и страшненькая, тело-то что надо — никакие куртки и плащи скрыть роскошных форм не могут, — а вот беленькая… хм, тоща до безобразия, стрижена чуть не под корень, только и красы, что блеклый цвет волос, невероятно редкий в этих широтах…
Рыжая деваха без промедления объявила об их цели — переправиться в самое сердце пустоши, в храм богини Картсам. Они-де ищет духовного просвещения, и жаждут приобщиться к другим культурам! Ха! Ему ли, именуемому Ушлым, слушать такие речи?! Не моргнув глазом, купец заломил цену неслыханную и невиданную: триста золотых западных ноблеров.
Чернобородый тип выпучил глаза, девушки кисло переглянулись.
— И не полушкой меньше! — Внушительно добавил купец, поигрывая перстнями.
— Да вы что, опупели, почтенный? Нельзя быть таким жлобом с чужестранцами, пришедшими издалека! — Загремел Готтар (это, разумеется, был он).
Велирин ущипнула его, радужно улыбаясь ощетинившемуся купцу.
— Послушайте, почтенный. — Дипломатично начала она. — Мы действительно прибыли издалека, и вовсе не из праздных побуждений или капризов. Вы очень проницательны, и тонко подметили, что нас мало интересуют культурные традиции. Не буду упоминать об истинных причинах путешествия, скажу лишь, что они вполне достойные. Нам, правда, нужен опытный проводник через пустыню, и мы всецело полагаемся на ваши умения…
— … а не потому ли, что мой караван — последний в сезоне?
— Тем более! — Лучась обаянием и терпением, добавила беглая принцесса. — Значит, шанс у нас только один. Безусловно, исход нашего предприятия зависит от вашей доброй воли, почтенный Тасхона… Сумма, которую вы просите, нереально высока!
Купец хитро сощурился.
— Разве духовные ценности не стоят таких денег? Я назвал цифру, и не отступлюсь.
Теперь настал черед Марины легонько ущипнуть Велирин.
— Я готова пожертвовать наградой! — Тихонько шепнула она.
— А обратная дорога? — Проговорила в ответ принцесса. — Нельзя идти на поводу у его жадности! У нас с собой почти четыреста, да… Но это — огромная, чудовищная сумма по нашим и по здешним меркам. И твой орден погоды не сделает, за полтинник уйдет, по цене лома.
Тут Готтар, потерявший терпение, хлопнул себя по ляжке:
— А почему бы нам самим не переправиться через эту долбанную пустошь?!
Услышав такую глупость из уст подозрительного чужеземца, Тасхона искренне
расхохотался. Сквозь слезы он только и смог выдавить:
— Через… Зорхат… самим?! — И снова зашелся в приступе безудержного смеха.
— Объяснитесь, почтенный. — Сдержанно попросила Велирин.
«Проклятый жмот! Уже битый час нас мурыжит!».
— Судите сами, почтенные. — Сказал купец, вдоволь посмеявшись. — Пустошь не велика, но опасна, ибо состоит сплошь из зыбучих блуждающих дюн. Надо знать тропы, и понимать приметы смены их рисунка, а на приобретение знаний уходят долгие годы жизни. Десять месяцев в году караваны могут идти по тропам, но потом… Наступает сезон размножения каменных шершней. И тогда любого неосторожного путника ждет неминуемая гибель, идет ли он один или с караваном… Вот-вот смертоносные рои тварей начнут собираться, осталось от силы недели две, а потом на два месяца торговля закроется. Формулы заклинаний на этих существ не действуют, были уже охотники защититься, да все вышли. Дюны их погребли.
— Скажите, почему вы так упорствуете? — Перебила его Марина. — В гостинице нам сообщили, что обычная плата за переход — с одного человека не более двадцати ноблеров до самой Восточной империи, но нам-то туда не надо! Только в храм, а вы спокойно поедете дальше!
— Вы мне не нравитесь, почтенные. — Откровенно заявил упрямый купец. — Я вам не доверяю. Кто поручится, что вы не грабители?.. Не шпионите для моих конкурентов, песок им в задницы?.. Не ищите легкого пути разведать тропы через пустоши?..
— Я готова поклясться… — повысила голос Велирин, но Тасхона не дал ей договорить.
— Не клянитесь, почтенная госпожа, от клятв у меня болят зубы! Вот если найдется тот, кто поручится за вашу искренность, то я назначу обычную цену! А пока…
Он развел руками, изобразив вежливый отказ. В комнате повисла тягостная тишина. Внезапно мужской голос за спинами путешественников повелительно произнес:
— Я могу за них поручиться.
Все трое резко обернулись, а Тасхона с поразительной быстротой оторвал седалище от мягкого кресла и несколько раз поклонился, сложив руки на груди.
Незнакомец, так неожиданно пришедший на помощь, был среднего роста, но строен и отлично сложен, поэтому казался гораздо выше. Его черные с золотом одежды говорили о безупречном вкусе и высоком достатке, а голос и осанка — об определенном положении в обществе. Еще одна немаловажная деталь внушала уважение — за спиной незнакомец носил перевязь с двумя саблями, богато украшенные эфесы которых заманчиво и смертельно поблескивали над его плечами. Голову покрывала черная шелковая бандана, а в мочке левого уха едва заметно мерцала бриллиантовая капля.
