— Желает. Мне надо в гостиницу «Золотая раковина», там назначена встреча.
— За небольшую плату в один западный ноблер — или восточный тинг, или пушеневую сливо — этот оболтус проводит почтенную госпожу, куда угодно, и поможет нести вещи. В Зорхатаме легко заблудиться, а карманники…
— Вы сами, почтенный, и ваш оболтус, по-моему, с успехом замените десяток карманников. Сделка не состоится. — Уж эти-то правила общения были известны любому россиянину, кто хоть раз был в Египте, Тунисе или Турции!
С уважением, посмотрев на тертую дамочку, стражник разумно сбавил цену до пары — тройки мелких медяков. Чувствуя, что и этого многовато, но, не желая терять время зря, Марина согласилась, вручила парнишке более легкую сумку, а рюкзак понесла сама.
Мальчик припустил с такой скоростью, что она едва за ним поспевала.
Они свернули в лабиринт узехоньких улочек, вымощенных серым камнем. Из распахнутых окон струились запахи еды, слова ленивых перебранок, детский смех и плач.
На веревках между домами сушилось белье, и, судя по его виду, тут были не самые престижные кварталы.
Вскоре проходы стали шире, и можно было уже без всякого риска быть стоптанным в пыль носильщиками, везущими тележки с товаром, и обгонявшими девушку и мальчика. Шум приближался. Видя, что гостья пытается определить его источник и усиленно вертит головой по сторонам, проводник бросил на ходу:
— Рынок! — В это короткое слово он вложил все презрение аборигена к непосвященной чужестранке.
Так Марина и ее провожатый миновали несколько кварталов, застроенных хаотично, без всяких изысков, и остановились перед трехэтажным домом с башенками по углам. Вывеска над входом не оставляла сомнений в том, что путь окончен: «Золотая раковина. Для тех, у кого безупречный вкус». Ловушка была нехитрая, но верная — кто ж не захочет прослыть личностью с безупречным вкусом?..
Бросив мальчишке обещанные монетки, Марина вошла в дверь и очутилась в большом зале, где завтракали несколько постояльцев, одетых разнообразно и не похоже. Зал был уютным: резные столы и стулья из блестящего темного дерева, кремово-белые плиты пола и стены, расписанные фресками, на которых были мастерски изображены морские пейзажи. Приятно было смотреть на море, будучи на пороге знойной пустыни!
Однако, кое-что (вернее, кое-кто) нарушало общую картину спокойствия, и не трудно было с первого взгляда определить возмутителя. Это был барон Готтар, живой и почти невредимый, не считая левой руки, забинтованной и висящей на перевязи. Сидя на низкой скамеечке и вытянув длинные ноги, не помещающиеся под столом, он распекал за что-то маленького упитанного человечка, по внешности и одежде — типичного трактирщика.
Марина с интересом подступила ближе, не выдавая сразу своего присутствия, и поняла, что барон не доволен завтраком. Из потока не очень вежливых слов становился ясным драматизм ситуации — гостиница-то была для вегетарианцев!.. Из животной пищи там подавали лишь каких-то пресноводных моллюсков, от одного вида которых Готтар начинало мутить.
Маленький трактирщик так и семафорил красной от раздражения лысиной, бородка Готтара угрожающе приподнималась..
Девушка предотвратила дальнейшее развитие конфликта, подойдя к барону сзади и положив ему руку на плечо:
— Зря вы так, Готтар. Растительная еда пойдет вам на пользу — станете спокойным и вежливым.
Чернобородый «пират» круто развернулся на знакомый голос и, махнув трактирщику рукой (жест означал — живи, пока что, недотепа!), с радостным восклицанием обнял Марину до хруста в костях. Прочие постояльцы в зале, видимо, и не к таким встречам привыкли, потому что даже голов не повернули, продолжая опустошать тарелки. Только хозяин гостиницы облегченно запыхтел и укрылся за стойкой.
— Ну, хватит, хватит! — Освободилась Марина из цепких загребущих лап барона. — Вот уж не думала, что буду рада вас видеть когда-нибудь!
— Обижусь! — Предупредил Готтар, делая страшные глаза. — А где Тавель? Где Димл?
— Тавель приболел и вынужден был остаться у пушеней. А Димл… Я думала, он с вами, но ушени сказали, что вы были вдвоем.
— Проклятье! Надеюсь, он жив и здоров. В лесу парень не пропадет, лишь бы кости были целы. Ох, и чешутся руки проредить магу плешь… Велирин убивается, прямо беда.
— Сама она здорова?
— Не считая пары синяков и сломанного ногтя! Пойдем-ка, надо ее успокоить. Эй, хозяин! — Барон принял у Марины вещи. — Благородная дама делает честь твоей конуре!
Трактирщик возвел очи горе. Видимо, настырный гость достал его своими кулинарными придирками.
— Со мной хлопот не будет, — поспешила заметить девушка, кивнув в сторону Готтара. — Не то, что с тобой.
В отсутствие блюдущего приличия старого мага они легко перешли на «ты».
Гладкие деревянные ступени вели на второй этаж, где Готтар остановился и легонько постучал в первую дверь на правой стороне коридора. Не дожидаясь какого-либо ответа, он вошел в комнату, следом — Марина.
Номер был обставлен просто. На полу лежал светло-зеленый ковер, в тон стенам, в левом дальнем углу помещался платяной шкаф с зеркалом и раздвижная ширма из ткани, аляповато расписанная цветами и птицами. В центре комнаты находился низенький столик, богато инкрустированный серебром, вокруг него — три пуфика. Низкое ложе под балдахином располагалось в нише, а справа от него, за вытертой портьерой, скрывалась еще одна дверь — наверное, в умывальную комнату. Одежда, сапоги, пустой рюкзак и полотенца были раскиданы, как попало и где попало — верный знак присутствия Велирин. Правда: ее самой в комнате не было видно.
Барон приложил палец к губам и указал на опущенный балдахин. Кашлянув, он преувеличенно бодро объявил:
— Милая! Время завтракать!
— Я не голодна, — донеслось со стороны постели. — Оставь меня в покое.
— Сколько можно себя морить голодом?
— Сколько нужно. Сказала же, не хочу.
— И даже вместе со мной? — Не удержалась Марина, на которую безжизненный голос принцессы произвел убийственное впечатление.
Узорчатая ткань приподнялась, выпуская на свет, как бабочку из кокона, растрепанную и заспанную Велирин в одной длинной сорочке. Она едва не задушила гостью в объятиях. Та, смеясь, высвободилась.
— Меня-то обними! — Напомнил о себе барон. — Я ее привел, между прочим!
— Вот еще! И вообще, отвернись, мне надо одеться.
— Так одевайся, кто не дает!
Испепелив жениха взглядом, Велирин торопливо собрала с пола свои вещички и юркнула за ширму. Барон осторожно присел на пуфик, не рассчитанный на его габариты.
— Слава Знающему, отошла. Я никогда ее такой не видел.
— Ее можно понять. Слишком много стрессов.
— Чего много?..
— Неприятностей. — Пояснила девушка. — А что у тебя с рукой?
