По лицу полковника невозможно было догадаться, сколько в этих словах правды. Пока я выискивала в его взгляде хоть намек на реальный смысл росписи моего тела, по камере поплыл знакомый пряный запах.
— Я буду работать до утра, а то и дольше. Откажешься, или?..
До утра… Но сейчас всего десять часов вечера или чуть больше, еще не было отбоя. Не иначе, все это затянется на восемь или даже десять часов?! Нет смысла терпеть боль, если есть возможность ослабить дискомфорт.
Полковник сделал затяжку и выдохнул небольшое облачко ароматного дыма. Я протянула руку:
— Не откажусь.
Я пробовала Ildaite только единожды, и уже слегка подзабыла, как он действует на человека: небольшое опьянение, звон в ушах. В малых дозах он, наверное, не дает эйфории, а вот болезненное жжение уменьшилось на порядок, превратившись в ощущение теплого покалывания на коже.
Теперь тонкая вязь черного рисунка поднималась, следуя от мизинца левой стопы вверх, к бедру.
— Перевернись на живот, — потребовал Оустилл и добавил после того, как я выполнила указание: — У тебя красивый зад. Мне нравится.
Я сначала проигнорировала этот комплимент, но Ildaite подтолкнул мысли не в нужную сторону и развязал мне язык:
— Кто-то утверждал, что попа толстая!
— Одно другому не мешает, представь себе! Есть, на что посмотреть, и за что подержаться — тоже.
Опять!!!
Я так и подпрыгнула от возмущения.
— Лежи смирно. — Теплая мужская ладонь легла мне на поясницу. — Я не хочу испортить рисунок в этом действительно красивом месте.
Ладонь не давила. Не пыталась пересилить. Она только касалась, успокаивающе, мягко, почти нежно. А затем так же легко была отнята от моей кожи, оставив смутное чувство неудовлетворенности.
Я уткнулась носом в подушку.
Воздействию машинки подверглись левая ягодица и область крестца, после чего у моих губ появилась новая раскуренная сигарета.
— Вдыхай, Dearg. И давай обратно на спину, мне нужна правая нога. Потом перевернешься снова, когда скажу.
Остроухому гаду все это не надоело?!
Похоже, нет, потому что полковник с сосредоточенным видом надел очки и продолжил свои художества. Притупленная с помощью эйфоризанта чувствительность милостиво отпустила мое сознание, позволив задремать после того, как я второй раз повернулась на живот и обняла подушку.
В состоянии дремы навязчивое жужжание лазерной машинки прекратилось, я все глубже проваливалась в сон, а снилась мне… мужская рука, ласкающая мою промежность с отменным знанием дела. Пальцы — сильные, настойчивые, и одновременно — достаточно нежные, вели себя то деликатно и трепетно, то нахально и дерзко, руководствуясь настроем обладателя этой руки. Когда такое было в последний раз? О, давно… Что, Ildaite может провоцировать такие яркие эротические сны?!
Стоп.
ЭТО НЕ СОН!
Я, толком не разобравшись, что к чему, вскочила, едва не упав на пол, по глазам ударил яркий свет, и…
Палач Оустилл сидел на стуле с невозмутимым видом, гася окурок о металлический подлокотник. Выглядел он так, как будто не имел никакого отношения к тому, что только что вытворял с моим хозяйством.
Ты спалился, придурок! Пальцы, сминающие сейчас остатки сигареты, были… влажными. Меня взбесило все: от невозмутимой смазливой рожи полковника до этой вот моей собственной влаги на его пальцах. Он не тронул меня в прошлый раз, когда я была полностью обездвижена, — играл в джентльмена! А сейчас, видите ли…
— Хм, а я решил проверить… — сказал дроу как бы в состоянии задумчивости, фальшивой насквозь, — умеет ли Чудовище Айли кончать? Насчет «кончать» не знаю, а течет, как все прочие. Надо было дать тебе еще пару затяжек, а потом довести дело до логического завершения. И потом, забавно было видеть, как ты подрываешься с койки с голой попкой.
Уменьшительно-ласкательное «попка» меня не подкупило.
Я цапнула со спинки койки «боксеры» и штаны, и молча оделась, не глядя на то, как Оустилл убирает в кофр разобранную машинку.
— Порядок действий тот же — не чесать, можно намочить водой, когда будешь в душе. Выспаться обязательно. Осталось несколько люминесцентных фрагментов — самых болезненных, и я добью их завтра.
Провожая взглядом его широкую мощную спину, я в сердцах бросила:
— Сколько это будет продолжаться?! Когда новое заседание трибунала, в конце концов?!
У самой двери Палач Оустилл обернулся и придавил меня к месту тяжелым взором и странной фразой:
— Ты что, не поняла?.. Я — твой трибунал, Айли Барнетт.
ГЛАВА 8.
Вилла утеса Данноттар
Айли Барнетт
Следующим вечером полковник пришел днем — я мельком глянула на его часы, — в половине шестого. Он доделал то, что обещал, работая относительно недолго, до девяти вечера, а потом забрызгал обработанные участки кожи биопластом. К сигарете с эйфоризантом эльф не притронулся, раскурив ее только для меня. Нынешняя процедура была гораздо менее терпимой, чем в прошлые разы.
— Теперь снимай всю одежду и не заставляй меня повторять дважды.
Я нехотя подчинилась. Тогда он произнес куда-то верх, в пустоту, на эльфийском:
— Much na soilse! Прим. авт.: Выключите свет! (ирл.)
Свет тут же погас, осталась только точечная блеклая лампа над дверью, и у меня вырвался непроизвольный возглас. В почти полностью темном помещении рисунок на моем теле переливался синими, лиловыми, изумрудными, серебристыми искрами. Он как будто жил собственной жизнью, двигаясь и перетекая по коже.
— Оустилл! — заорала я. — Я что тебе, долбанный попугай?! Зачем ты это сделал?!
Бирюзовые глаза поганца сейчас светились в полутьме, как у кота, и мне на полном серьезе захотелось их выцарапать, или хотя бы надавать Палачу пощечин. Ориентирами были эти вот самые светящиеся зрачки. Не давая мне опомниться, он сгреб меня в охапку. Его губы оказались у самого моего уха, а голос понизился и обзавелся мурлычущими обертонами:
— Так уж и попугай… Скорее мотылек… Когда на Небиру случился переворот, многие матроны — прежде всего, бывшие жрицы Ллос, — лишились не только прав, но и личной свободы… Braisleid и ошейник можно снять, татуировку — нет. Правда, кое-кто ее потом сводил, выйдя замуж или расставшись с первым хозяином… Татуировка — орнамент Дома Оустилл, знак моей собственности, знак того, что ты остаешься со мной на тот срок, который я сочту нужным…
Не давая мне опомниться, дроу прибавил следующее:
— Немедленно одевайся и иди за мной. Мы уезжаем. Смысла замахиваться на меня лапками нет никакого — надеюсь, тебе это понятно?.. И все вопросы… чуть позже.
Что это значит? Почему меня оставляют в живых? Что с остальными?.. Сколько у меня вопросов — и все позже?!
