Голос Оустилла сейчас звучал мягко, обволакивающе, без приказных ноток. Сейчас он просил, на самом деле просил, не роняя своего достоинства. Хорошо, мне не трудно. В следующий раз я сделаю, как он хочет.
— Подойди.
Когда я подчинилась, он придирчиво осмотрел и потрогал все свежие места воздействия.
— Чесала?! Отвечай быстро!
Я нехотя созналась. Да, зуд был невыносимый, и перед тем, как заняться готовкой ужина, я сделала глупость. Теперь было еще хуже: и на руках, и на правом бедре под биопластом были припухлости. Кстати, опять сам виноват! Не было бы насильственной росписи моего тела — не было бы зуда — не чесала бы. Все просто.
— Терпение мое кончилось. Воистину, сегодня оно было безграничным.
С этими словами остроухий гад дернул меня за руку — достаточно осторожно, но так, чтобы я не смогла устоять на ногах, — и я приземлилась животом прямо ему на колени.
— Говоря дворовым языком подростков, ты вся «в косяках» сегодня. Непослушание. Настырное любопытство. Пренебрежение к запретам. Как ты считаешь, что я должен сделать?..
Произнося эту фразу с ленцой в голосе, дроу поглаживал мои ягодицы. Понятия не имею, что он должен, зато прекрасно понимаю, чего хочет. К порке меня пытался приучить Дэй, — но не в виде наказания, а ради удовольствия. Не вышло, я не прониклась, и дальше шлепанья мы не зашли.
Так и есть: ощутимой силы шлепок, резким движением — снизу вверх.
— Ой!
— Жаль, ты не видишь, как колыхнулась попка, Dearg. Выглядит восхитительно, утешься же этим!
Второй шлепок был несколько сильнее, но до границы сильной боли не добрался.
— Не только колыхнулась попка, но и порозовела. Заметь, я избегаю зоны с орнаментом.
— Я должна преисполниться благодарности по этому поводу?! — вырвалось у меня, и я тут же пожалела о сказанном, потому что со следующим шлепком граница той самой боли была достигнута. — Ай!
— Угу. — Удовлетворенно хмыкнул остроухий гад. — Первые два раза было приятно, теперь нет?.. Ну, тогда в том же духе: за пережитое мной беспокойство и за расчесы на коже!.. Ллос с ним, с беспокойством… Расчесы гораздо хуже. Вела себя, как маленькая глупая девчонка — вот и получишь.
По попе прилетело еще три раза, причем безо всякой сексуальной подоплеки. Ах, милорд, видите ли, беспокоился! Обижено пыхтя, я встала с его колен. Бирюзовые глаза смотрели холодно и без намека на возможное продолжение наказания в виде физической близости.
— Предупреждаю: в душе или ванне никакой мочалки. А если чешется, то… лучше погладить… вот так…
Эльф уже стоял на ногах, вплотную ко мне. Я опомниться не успела, как его сильные пальцы аккуратно, с мягким нажимом прошлись по коже плеча.
— Вверх… вниз… И с другой стороны…
Да-да, с другой! А потом до шеи — вверх! И до мизинцев рук — вниз! И по крестцу… и по бедрам — вниз, вниз! И вот я уже лежу на диване, а Оустилл стоит рядом, опустившись на колени, и наглаживает всю поверхность рисунка так, что она вот-вот задымится!
— Так уже меньше чешется, правда? — лукаво прищурился полковник.
— Меньше… я не знаю! — ворчливо бросила я, потому что зуд на коже как-то незаметно сменился другими ощущениями, спровоцированными нежным поглаживанием и похлопыванием. — Все горит…
— А! Пожара я не допущу.
С этими словами он взялся за мою левую лодыжку и мягко поднял ногу вверх.
— Тушить пожар будем отсюда, где заканчивается тату.
Какой-то способ пожаротушения неправильный — поцеловать мизинец на моей левой ступне, да так, что едва не откусить при этом! Я непроизвольно изогнулась на диване, позабыв о кожном зуде вовсе.
— Не, не гаснет. — С притворным, но хорошо сыгранным разочарованием в голосе проворчал Оустилл. — Попробуем на второй лапке.
Попробовал, бессовестно пройдясь языком между мизинцем и безымянным пальцем.
— Там нет татуировки!
— Извини, забыл. — Еще с большим притворством сокрушался остроухий гад. — Ну, тогда и хватит тебе на сегодня.
Как это «хватит»?! Распалил без всяких ракушек…
Стоп.
Это я, я вчера ночью думала, как бы отвертеться от секса, и вообще, обойтись без оного в ближайшей перспективе? Увы, да, приходится признать. То, что произошло между нами утром, внесло свои коррективы в мое поведение. Я не боюсь эльфа. Плюс свежий морской воздух, воздух относительной свободы, плюс вкусная еда. Наверное.
А чертов Оустилл уже отошел от дивана!
— Про душ помнишь? Не чесать!
И вышел во двор под счастливый лай Харта. Ну, не хотела интима, так и не будет. По этой причине душ был умеренно прохладным. Мне действительно нужно было остыть.
Первый день… не на свободе, нет — все-таки в рабстве, я это хорошо осознаю, как бы не вел себя со мной лорд дроу, — выдался насыщенным. Хотелось спать, и лучше всего — без снов. Только я забралась под одеяло, как в спальню вошел Оустилл:
— Одна спишь или со мной? — он все еще был одет в армейские штаны и черную футболку, хотя и разулся.
Цепляясь за ненужные никому остатки независимости, я выбрала первое.
— Одна — значит, вот с этим, как вчера. — Полковник вынул из кармана наручники с длинной цепочкой.
— А без этого никак?
— Никак. Замка на твоей двери нет. Это вилла для семьи, а не для хозяина с наложницей. Мог бы запереть — обошелся без цепи.
Попросить его остаться, что ли? Я не хочу спать на привязи! Пока я думала, дроу застегнул цепь.
— Спи, я выключу свет.
Мне будет не очень комфортно дожидаться утром, если ему приспичит нырять за инопланетными устрицами, честно призналась я.
— …или если ты уйдешь кидать с утеса камешки.
— Камешки?.. — переспросил Палач, и что-то появилось во взгляде, неуловимое, непонятное, как будто тень приятных воспоминаний. — Не было камешков, Айли.
— Тогда что ты там делал? — спросила я и поспешно добавила: — Если, конечно, вопрос не из разряда настырного любопытства.
Эльф насмешливо посмотрел на меня:
— А может, я обрывал крылышки пикси и метал бездыханные тушки в море?.. Как раз самое темно-эльфийское занятие!
Видя, что слова об убиенных пикси не произвели впечатления, полковник прищурился:
— Стрелок из тебя, Dearg… ну, в общем, как пуля из… неважно, из чего. Но если бы не одна маленькая вещица в левом кармане на груди, мне бы пришлось гораздо хуже. Ее-то осколки я и бросал в море. Я расстался с тем, что уже нельзя склеить…
ГЛАВА 12.
Вопросы и ответы
Рассказывает Айли Барнетт
