И я неловко спрыгнула в протянутые мужские руки, только сейчас заметив, что на лбу эльфа блестят крохотные бисеринки пота.
— То-то же! — с облегчением проворчал полковник, тут же добавив вполголоса: — Не мог же я, в самом деле, упустить самый красивый зад в Шотландии!
— Оустилл! Тебе говорили, что шутник из тебя такой же, как из меня стрелок?!
— Ну, кто на что учился…
—… а ты? — машинально спросила я.
Ответ ошеломил настолько, что я закашлялась от смеха:
— Искусствовед, Dearg. Так что ты не можешь сигануть из окна, не раскрыв мне великий смысл картин под названиями «Атавистические останки дождя», «Антропоморфный шкафчик» и «Тлеющий осел». Прим. авт.: Оустилл говорит о бессмертных полотнах Сальвадора Дали, которые автору тоже кажутся весьма странными. Говорят, это охренительно круто, но я не втыкаю. Ты человек, вот и должна разбираться в человеческом искусстве!
— Э-э-э… Это без меня. В охренительном не разбираюсь. — Призналась я.
— Ну ладно… — разочаровано протянул Оустилл, и тут же нехорошо прищурился: — Погоди-ка…
Продолжая держать меня одной рукой, другой он сгреб с подоконника браслеты и, кажется, спрятал в карман брюк:
— Пока что я твой хозяин… Сегодня они вряд ли пригодятся, слишком мало времени до отъезда. Но дома я тебя точно выпорю. Даже нервы Палача чего-то да стоят…
ЭПИЛОГ
Рассказывает лорд Киган Оустилл
Год две тысячи триста восемьдесят третий…
Штурм тайного подземного святилища Ллос под Темпл-Баром в Дублине завершился с полным успехом. Ребята как раз заканчивают зачистку, парамедики начинают эвакуацию пострадавших Светлых эльфиек и обычных девушек, имевших неосторожность связать свою судьбу с мужчинами-дроу. Прим. авт.: события, о которых идет речь в романе «Алмаз Светлых».
Я вижу Эрика, бережно снимающего с каменной плиты полусонную рыжую девочку, ругающуюся, на чем свет стоит. Тут она дала бы фору своей прабабке, никаких сомнений… Айли и половины таких слов не знала, куда там! Единственным пристойным выражением рыжей девочки по имени Пэнти было упоминание штанов Святого Патрика, остальные приводить здесь неразумно. Отголоски событий прошлого пересеклись и с историей о попытке кражи Dorcha Cloch: Эрик решил устроить рыжей девочке демонстрацию в качестве кошачьей горничной в Лондоне именно тогда, когда пришло время тихо сменить правящую династию в Англии — по тем же причинам, по которым полтора века назад исчезли из финансовых монстров Земли Морганы и Шеффлеры.
Не думаю, чтобы Эрик поставил жену в известность относительно того, кому некогда подарил Айли Барнетт с припиской на файле личного дела: «Выбить дурь!», иначе я бы уже стал объектом возмездия в духе миледи Пантисилеи. Например, в виде проколотых шин моей «Валькирии». То, что бывшая уличная девчонка, наделавшая столько шума своей попыткой кражи Dorcha Cloch, — прямой потомок Айли, а вовсе не дальняя родственница из другой ветви клана, выяснилось далеко не сразу, и отнюдь не с моей помощью. Встала необходимость идентифицировать личность воришки, проникшей в Кэслин Эльдендааль под видом кошачьей горничной, и ребята Морни сделали это.
— Ты не сказал мне. — С легким укором констатировал Эрик.
— Я дал ей слово.
Эрик покачал головой:
— Слово лорда бесценно. Я понимаю, Киган… Мы с тобой заняты не тем делом. Пора бросить все и писать сентиментальные сценарии для сериалов. Они будут иметь бешеный успех у женской аудитории.
Самое забавное то, что Двэйн смог подтвердить степень родства Пэнти еще и с террористом Муном.
Я вижу Морни, с вдрызг разбитой физиономией, который утверждал мне когда-то, что ни за что не влюбится, что чувство, называемое любовью — всего лишь временная блажь плоти. И что же?.. Сунулся, очертя голову, в самое пекло за своей блондинкой, даже не дождавшись рассылки сообщений с указаниями Эрика, и едва себя не угробил.
— Эй! — крикнул я, помахав ему рукой. — На кого ты похож, Морни, если не помада на лице, так кровища!
Ответом был свирепый взгляд и характерный жест, означающий: круто, приятель, что пришел на помощь, но бока тебе я еще намну!
Я рад за него. Наверное, Морни, как и Эрик, наконец-то постиг истину: как прекрасно было бы «долго и счастливо и… в один день».
Полтора века назад у нас с Айли не было шанса на «один день». Тогда я еще не утратил бессмертия.
Я не мог предложить ей брак. Она не захотела уходить, предпочтя остаться со мной в статусе наложницы, об одном упоминании о котором ее поначалу так коробило на вилле утеса Данноттар. Формально я был ее хозяином, но, по сути, мы стали никем иным, как мужем и женой… Примерно через год, когда шум в прессе и обществе улегся, я оформил для Айли новые документы, — на имя, которое я никогда не назову вам. Она была свободна, но все же осталась рядом, и многие так и не узнали, что рыжеволосая красавица, живущая в моем особняке под Корком, — та самая Айли Барнетт. А кто-то предпочел забыть, — или сделал вид, что забыл. Эрик никогда не поднимал эту тему, за что я был ему благодарен.
Я отпустил ее навсегда, когда ей было шестьдесят два года, и не потому, что хотел этого, а потому, что она просила. Для меня ее возраст не имел значения, а для нее… Для нее имел значение мой возраст, не приводящий ни к каким изменениям на моем лице и теле. Айли была все так же хороша, но каждая микроскопическая морщинка, которую уже нельзя было разгладить процедурой боди-принта, буквально врезалась в ее душу.
Я помню этот день, день прощания, невыносимый для нас обоих.
— Киган… — осенние глаза лучились теплом, — … дай мне слово лорда, что не будешь навещать меня… при жизни!
Она стала называть меня по имени где-то к концу первого года совместной жизни. До этого я был всего лишь «Оустилл».
— Слово лорда. — С болью в сердце обещал я, ставя точку в истории любви, начавшейся тридцать два года назад.
Прежде всего, я отправил ее в косметологическую клинику — сводить татуировку. Айли сперва уперлась:
— Оустилл! Кто из нас дурак?! Я носила этот орнамент так долго — вместо обручального кольца, а теперь ты хочешь лишить меня этого ценного свидетельства?!
— Не хами хозяину. — Погрозил я пальцем. — Допустим, я дурак, но и у тебя, Dearg, в голове не прибавилось мозгов за эти годы. Тебе нельзя привлекать к себе внимания, если хочешь жить спокойно.
Она послушалась, шмыгая носом в платочек.
Я знал, что она твердо настроена — уйти, не желая окончательно стариться рядом со мной, и около полугода занимался устройством ее будущей жизни. Так что все было готово — и безболезненно для нее.
В качестве хозяйки детской художественной студии в Италии Айли прожила еще двадцать один год — под вымышленным именем, не привлекая внимания, все силы и время отдавая юным талантливым душам, не деля детей на человеческих и эльфийских. Конечно, я не навещал ее, но присматривал издалека — мало ли что. Когда-то я вот так же также обещал не следить за судьбой Ника Барнетта, и слово сдержал полностью. Кто знает, если бы я следил… Обзавелся бы тогда в двадцать четвертом веке Владыка Темных маленькой рыжеволосой девочкой в качестве жены?!
