Игнорирование социальных условий, в которых живут женщины, затрудняет и диагностику нарушений поведения. Много лет считалось, что мальчики страдают аутизмом в четыре раза чаще девочек и что у последних он проявляется в более серьезной форме
[980]. Однако новейшие исследования показывают, что на самом деле социальные условия маскируют симптомы заболевания у девочек успешнее, чем у мальчиков. Соответственно, оказалось, что аутизмом страдают гораздо больше девочек, чем мы думали
[981]. Традиционное заблуждение отчасти объяснялось диагностическими критериями аутизма, разработанными на основе исследований, проводившихся «почти исключительно на мальчиках»
[982]. Исследование, проведенное в 2016 г, на Мальте, показало, что одной из главных причин неправильной диагностики заболевания у девочек был «общий “мужской перекос” в методах диагностики и клинических ожиданиях»
[983]. Появляются и свидетельства того, что у некоторых девочек, страдающих анорексией, на самом деле может быть аутизм. Поскольку анорексия – симптом, нетипичный для мужчин, врачи часто не принимали его во внимание
[984]. Сара Уайльд, глава Limpsfield Grange – единственной в Соединенном Королевстве финансируемой государством школы-интерната для девочек с особыми потребностями, в интервью газете The Guardian сказала, что «стандартные перечни симптомов и тесты рассчитаны на мальчиков и мужчин, а у девочек и женщин заболевание проявляется совершенно иначе»
[985]. В то же время в недавно опубликованном проекте новых рекомендаций британской Национальной службы здравоохранения, касающихся диагностики и лечения аутизма, об особых потребностях женщин нет ни слова
[986].
Те же проблемы стоят и в диагностике синдрома дефицита внимания и гиперактивности (СДВГ), а также синдрома Аспергера. Обследование, проведенное в 2012 г. Национальным обществом аутизма Великобритании, показало, что всего 8 % девочек, страдающим синдромом Аспергера, диагноз был поставлен в возрасте до шести лет, в то время как для мальчиков этот показатель составлял 25 %; в возрасте до одиннадцати лет заболевание было диагностировано, соответственно, у 21 % девочек и 52 % мальчиков
[987]. Доля девочек с СДВГ, которым диагноз не был поставлен вовремя, может составлять до трех четвертей. Доктор наук Эллен Литтман, автор книги «Чего хотят девочки с СДВГ» (Understanding Girls with ADHD), считает, что причина поздней постановки диагноза в том, что ранее клинические исследования СДВГ проводились на «мальчиках белой расы, отличающихся выраженной гиперактивностью». Для девочек же, как правило, характерна не столько гиперактивность, сколько неорганизованность, рассеянность и интроверсия
[988].
В целом ученые считают, что, поскольку общество требует от женщин, чтобы в разговоре они «не перебивали собеседника и вели себя просто, скромно и приветливо», традиционный опрос пациенток обычно не позволяет получить информацию, необходимую для постановки правильного диагноза
[989]. Но иногда (и даже часто) женщины предоставляют врачам нужную информацию о своем состоянии. Но, увы, им не верят.
Американский новостной сайт ThinkProgress опубликовал историю Кэти, которая страдала такими обильными менструациями, что в критические дни буквально падала без сил
[990]. Обратившись к врачу, она столкнулась с той же проблемой, что и Мишель в предыдущей главе. Кэти долго не могли поставить диагноз. Четверо разных медиков говорили, что болезнь существует только в ее голове, что «у нее просто повышенная тревожность и, возможно, даже серьезное психическое расстройство». А врач-педиатр додумался до того, чтобы сказать девочке, что «все ее симптомы – воображаемые».
Но болезнь Кэти не была воображаемой. На самом деле, как оказалось, у Кэти были «потенциально опасные для жизни маточные фиброиды, которые требовали хирургического вмешательства», что было обнаружено лишь после того, как она потребовала УЗИ. Девочка вовсе не страдала повышенной тревожностью (хотя после девяти месяцев, в течение которых ей твердили, что она сумасшедшая, это было бы неудивительно) – у нее просто было малокровие.
Рейчел тоже говорили, что ее болезнь – воображаемая. Десять лет она пыталась справиться с сильными болями и обильными кровотечениями во время менструации с помощью таблеток, пока однажды не упала в обморок прямо на концерте. Ее выписали из больницы, назначив обезболивающие, с диагнозом «стресс». В следующий раз, когда она рухнула в обморок и попала в больницу, ее поместили в отделение гастроэнтерологии. «Шесть суток я пролежала там под капельницей. Напротив меня лежала женщина, умирающая от рака кишечника. Это было ужасно». Врачи заподозрили камни в почках, провели несколько урологических обследований, но ничего не нашли. Анализ крови тоже ничего не показал. Чем дольше девушку обследовали, тем явственнее она ощущала, что отношение к ней меняется. «Я начала понимать, что врачи мне не верят. Они считали, что я все выдумываю». Наконец, когда Рейчел в очередной раз пожаловалась врачу-консультанту на сильную боль, тот покачал головой и сказал: «Придется отправить тебя домой. Ты совершенно здорова».
Но Рейчел не была здорова. В конце концов у нее обнаружили эндометриоз – заболевание, при котором клетки эндометрия – внутренней слизистой поверхности матки – начинают распространяться за пределы матки, в другие органы, вызывая сильную боль, а в отдельных случаях – бесплодие. Для диагностики этого заболевания в Великобритании в среднем требуется около восьми лет
[991], в США – около десяти лет
[992], и в настоящее время оно не лечится. И хотя считается, что болезнь поражает каждую десятую женщину (во всем мире им страдают 176 млн человек)
[993], в Англии Национальный институт здравоохранения и совершенствования медицинской помощи лишь в 2017 г. впервые выпустил рекомендации для врачей, касающиеся лечения эндометриоза. Какова же главная рекомендация? «Выслушайте женщину»
[994].
