Шесть ног было укомплектовано в женские кружевные трусы. В трусах лежал свернутый теплый чулок. Он согревал мою совесть.
Паучий пушок выбивался сквозь белое кружево. Маленький нарядный Золушок в таких трусах может смело ехать на бал. Или рассказывать стишки с табуретки.
Я долго примерялась к подушкам. А потом шлепнулась лицом вниз. Будете казнить – не будите! Вместо сна в мое тело вселилась мучительная бодрость. Я требовала, чтобы она выселилась! И дала поспать.
Так всегда бывает. Особенно, когда нужно срочно уснуть. И спать предстоит недолго. Вместо желанного «хыр-хыр» тебя начинают посещать странные мысли. А что было бы, если бы земля была плоской? Почему вылезают спицы из бюстгальтера? И для чего у трусов кармашек?
Эти и другие вопросы звучат в рамках викторины «Хрен уснешь!». И требуют срочного ответа.
Наконец-то я провалилась в сон. Проснулась я от того, что меня кто-то дергает за волосы. Рядом раздается вкусное чавканье.
Я решила не пугать правый глаз, поэтому открыла левый. На подушке сидел паукан. Белые кружевные трусы у него были на голове. Он напоминал развратную монашку. Которая с меланхолией Буренки жует мои волосы.
Открыв глаза окончательно, я увидела масштабы разрушений. Ножка кровати, спинка кровати, бортик колыбели - все было изгрызано. Так чувство, словно паукан в душе был термитом.
Я сунула ноги в туфли. Если правая была съедена до половины. От левой остался фрагмент подошвы и бантик.
На моем последнем платье красовалась дырища. Мне улыбнулись. Во рту у паукана был один единственный зуб.
На мгновенье я представила, что будет, если зуба окажется два. Или три. Нигде нет пророчества про конец света? Что-то вроде: «И проклюнется у него еще один зуб… И наступит конец времен!». Нужно спросить у мага.
Немного парикмахер, слегка дизайнер сидел и грыз спинку кровати.
Я открыла двери в коридор. И стала выжидать служанку. Затаившись, как паук на охоте, я терпеливо ждала, когда мимо меня кто-нибудь проскочит. И я затащу его в паутину своих проблем.
Мимо меня чинно шла служанка. Она была заловлена мной и прижата к стене.
- Нитки, иголку и горшок! – требовала я. Из комнаты раздавался аппетитный хруст.
- Аха, - кивнула служанка. Я отвела ее от стены подальше. Отряхнула. И вежливо улыбнулась.
Сломя голову девица бросилась по коридору. Я заглянула в комнату. В надежде, что там осталось хоть что-то, что можно спасти. Единственным нетронутым была каша.
Я отловила моего термита, усадила на колени. Кашу мы есть принципиально отказывались.
- Ну хотя бы половинку ложечки, - ласково попросила я.
Хрусь!
Я посмотрела на паукана. Будь осторожна в своих желаниях, няня! – намекал он.
В моих руках была половинка деревянной ложки.
Дверь открылась. Мне опасливо поставили на порог горшок. Из медного горшка торчали нитки и ножницы.
Я бросилась к своей добыче. Горшок был выдан паукану. Нитки и иголка переехали в тумбочку до времен затишья.
- Ну… - протянула я, видя, как паукан ходит вокруг горшка. Я скрестила пальцы и взмолилась на горшок.
Принц схватил его лапами и надел на голову. Он тут же стал похож на колониста. Караул! Юный колонист шел по комнате. Его суровый взгляд искал, что можно колонизировать. И пока не находил.
- А-а! – намекала я, вытряхивая колониста из горшка. Я пыталась усадить его сверху. Дать, так сказать, первый урок верховой езды.
Паукан меня не понимал. Он заглядывал в горшок, в надежде найти там истину.
- Ипусий слусяй! – громко заявил он в гулкие недра.
- Нет, не так! – я вытряхнула паука, посадила его сверху. – А-а!
Рядом с горшком появилась лужа. И кучка. Горшок был кристально чист. Пока я вытирала пол, горшок катался по комнате. Страшно думать о том, что этот горшок стал для него единственной игрушкой.
Я вспомнила про нитки и иголку. Потом подковыряла одеяло, вырезала кружочек. Послюнявив нитку, я принялась шить.
Храбрый «потняжка» уже покрылся испариной. Он пришил к мягкому кругляшку третью лапу. Впереди было еще пять.
Юный футболист катал горшок по комнате. Он надевал его на голову и носился туда-сюда.
- Ууууу! – завывал зловеще «тык-дык» пробегая мимо меня.
- Ааааа! – слышалось завывание. «Тык-дык» бежал обратно.
Я пососала уколотый палец, глядя на «тык-дыки». Игрушка была готова. Вместо глаз у нее были две разные пуговицы.
- Смотри, - прошептала я, выставляя игрушку перед собой. – Кто это?
В этот момент принц замер. Он поднял глазенки и сел на пушную попку. Я улыбалась, видя, как пушистая лапка трогает игрушку. Как в глазах отражается детский восторг.
Паукан обнял игрушку. Он намекал, что теперь они неразлучны. Горшок был отвоеван. Внезапно игра прекратилась.
Принц застыл в позе философа. Мне показалось, что сейчас родится новая теорема, поэма или научный трактат. Что сейчас решается судьба всего мира. Он вцепился в ножку кровати. Чтобы не унесло. Чтобы тверже стоять на ногах в этот ответственный момент.
Но опытную няню не обманешь. Опомнившись, я подхватила его на руки и понесла на горшок.
До горшка остались жалкие десять сантиметров. Маленький бомбардировщик сбросил снаряды. Юный артиллерист ударил по своим. Три ракеты – три цели. Подол, правая нога, левая нога.
Сделав свои грязные делишки, паукан, снова принялся играть. Няня убрала последствия артиллеристского налета. Разминировала окрестности.
И приготовилась показывать на примере, что нужно делать с горшком.
Можно сколько угодно говорить ребенку, как нужно поступать. Ему все равно. Он видит то, что делаете вы, и повторяет.
Вспомнив юность, няня задрала юбку. Она присела в позе курицы над горшком и выдала задорное: «А-а!». Потом над горшком трясли игрушку. Но маленький принц упорно не желал гадить в лучшего друга.
- А-а! – заманчиво заявляла я, виляя попой над горшком. – А-а! Смотри, что я делаю!
Стало понятно, что скоро я накачаю себе отличные мышцы. Еще бы! Уже десятое приседание за день!
- А-а! – задорно трясла я попой над горшком.
Дверь внезапно открылась. На меня смотрело его величество.
Может, он пришел ко мне по особо важному делу. Возможно, он хотел сказать мне что-то очень важное. Но вдруг забыл.
Его взгляд скользнул по мне, а потом упал на игрушку. Глаза вспыхнули. Гневный взгляд смотрел на меня в упор.
- Я очень терпелив, - послышался голос. – Я предупреждал. Никаких игрушек. То есть, мои приказы для тебя ничего не значат?
