«Они заманивают своих жертв…», - вспомнила я отрывок из книги. Мои пальцы перебирали и путались в сверкающей паутине. Все это казалось сном.
- От… пусти… те, - хрипловато выдала я, чувствуя, как мое горло с опьяняющей нежностью гладят пальцы. От каждого из них тянулись сверкающие нити.
- Пожалуйста, отпустите, - задохнулась я. К моей оголенной спине прикоснулся нежнейший поцелуй. Он остался на коже ядовито-нежным ожогом.
Этот поцелуй заставил меня покачнуться и изогнуться. Чтобы снова впасть в сладкий транс. Серебро и тьма сплетались перед глазами.
Мою голову медленно повернули к себе. Я стояла, словно послушная кукла. По всей коже скользили паутинки. Это такое чувство, словно кто-то нежно гладит тебя. Причем, одновременно везде.
И ты боишься пошевелиться, чтобы не спугнуть это наваждение. Тебе кажется, что только дернешься, как все волшебство исчезнет. И ты навсегда останешься в холодной темноте.
Ловушка, из которой невозможно убежать. Рука, скользящая по корсету. Рука, обнимающая тебя за талию и увлекающая навстречу чему-то страшному и волнующему.
Ты смотришь на свою боль, как на яркое блюдо.
- Сколько можно об этом мечтать, - послышался шепот. Я чувствовала, как мою голову поворачивают в сторону. Как скользят по моей шее пальцы, сверкающие паутиной.
Я очнулась в тот момент, когда мои губы раздвигали горячим медленным поцелуем. Поцелуй перестал быть горячим. Он превратился в обжигающий. Мое тело задрожало.
Сердце простонало, упиваясь каждым мгновением прикосновения губ. Оно не верило и сладко замирало.
«Любовь арахнида таит смертельную опасность!», - проносились в голове строчки из книги.
В этот момент я поймала себя на странной и страшной мысли.
Даже если он медленно убивает меня. Я, глотая слезы сладкого отчаяния, думала: отчего бы не убить его так же? С такой же нежностью. Медленно. Наслаждаясь каждым мгновением. Упиваясь каждым прикосновением.
Паутина сверкала на платье, как бриллианты. Я чувствовала себя королевой. Которой осталось красиво умереть, окутанной шелками паутины.
Рука уже проникла в мой корсет. А вторая рука увлекала меня во тьму.
- Не надо, - прошептала я. И поймала его руку. – Пожалуйста…
Я почувствовала, как его пальцы впиваются в корсет.
- Прошу вас, - прошептала я. Сердце умоляло не отпускать его руку. Я гладила ее пальцами. А потом сжала ее до боли.
Внезапно меня оттолкнули. Я и сама была бы рада вырваться из этой паутины. Я стояла в центре зловещей комнаты. В темноте я видела силуэт. Лунный свет очерчивал бледное лицо. И отражался в черных глазах, смотревших на меня.
- Кто разрешал тебе сюда приходить? – произнес голос из темноты.
- Я пришла поговорить по поводу наследника, - произнесла я.
Я не сводила глаз с серебристых нитей расставленной ловушки.
- Кто показал тебе дорогу сюда? – продолжал ледяной голос, от которого у меня мурашки по спине катались туда – сюда.
- Я сама нашла, - ответила я, осторожно снимая с себя паутину.
- Ложь. Тебе показали сюда дорогу. Сама бы ты ее не нашла, - голос из темноты пугал меня. – Этот вопрос я выясню отдельно. Я отдал четкий приказ. В эту комнату не заходить. У меня важные переговоры.
- Вот это вы называете важными переговорами? – прошептала я, глядя на паутину, окутавшую гостей.
- Им было очень холодно в этом зале. Они немного замерзли. И я гостеприимно решил им помочь, - в голосе слышался нетающий лед. – Сначала тем, кто решил поживиться за счет казны. А потом тем, кто организовал недавнее покушение.
- А это не слишком? Это же как бы придворные? - вздохнула я, стоя в единственном островке света из окна.
- А что в них когда-нибудь был недостаток? – удивился голос. – Я когда-то пытался быть справедливым и добрым. Знаешь, в чем разница между добром и злом? Доброты людям всегда мало. И они требуют еще. И еще. С каждым разом все больше и наглее. А зла всегда много. И они умоляют сделать его поменьше.
Повисла тишина.
- Спрашивай, что хотела и убирайся отсюда, - послышался голос.
- У маленького из попы что-то белое, - начала я. – У вас такое было?
- Паутина. Он очень быстро взрослеет. Дальше что? – ответил Риордан. – В образе паука ее выделяют железы. В образе арахнида я могу создавать ее даже пальцами рук.
- Эм… Понятно… - растерялась я. – Ладно, я … эм… пойду… Ой, а я могу съесть пирожное? Оно не отравлено?
Ну правда! Невозможно смотреть на такие лакомства после нескольких дней на каше. Особенно, когда привыкла добавлять в чай три ложки сахара!
- Нет, не отравлено, - усмехнулся голос. Я подошла к нетронутой стойке и выбрала несколько штук. Понимаю, что не самое удачное время, но все же.
- Не вздумай давать его наследнику, - послышался голос. – Я запрещаю. Ешь сама.
- Ну что вы за отец! Ни игрушек, ни сладостей! Разве можно так? – не выдержала я, кусая одно из пирожных
Второе украдкой я спрятала в карман. У нас первая паутинка! Это нужно отметить! Думаю, что малыш будет рад. Он никогда не ел пирожных. Я представила маленькую перепачканную физиономию и едва сдержала улыбку.
- Ну что ты за человек! – послышалось в ответ. – Ни страха, ни совести. Разве можно быть такой?
- Я не виновата, - честно ответила я. – Оно само получается. Случайно.
Мне было страшно и нестрашно одновременно. Я была не уверена, что выйду живой из этой комнаты. Но при этом мне страшно не хотелось уходить.
- Случайности не бывают случайными! – в голосе слышалась злость.
- Нет, ну я действительно не специально! – ответила я, делая глубокий вдох. – Я не знаю, как это получается! Не знаю! Я каждый раз обещаю себе, что никогда больше… Но все происходит в точности и наоборот! Вот!
- Почему ты это делаешь? – в голосе слышалась ненависть.
- Ради ребенка! – не выдержала я. – Я – единственное существо, к которому он привязан. До меня эти существом была ложка. Она хотя бы его кормила!
Мне следовало бы быть повежливей. Но не получалось.
- У ребенка нет никого! Никого! И ничего! Ни игрушек, ни сладостей, ни любящих родителей! Он - самый несчастный ребенок на свете. И бойся того момента, когда он это осознает! – вспылила я. – Я ничего не знаю про арахнидов. Ничего. Ни про паутину, ни про охоту. Поэтому бегаю и спрашиваю! Меня наняли работать няней, но не сказали, как с вами правильно обращаться!
- Единственное правильное обращение с арахнидом – убить его. Так считают многие в этом мире! Поэтому я нанял тебя! Я дал тебе инструкции, - вспылил отец. – Что в них не ясно?
