Один пучок я подожгла от свечи. Он безбожно дымил. Остальным веником я разгоняла дым.
- Ом-м-м… - гнусаво протянула я. – Ом-м-м… Ом-м-м-ном-ном!
От дыма хотелось кашлять. Я уже пахла, как погорелица. Не хватало только узелка и милостыни.
- Ом-м-м… О, великий Хухл! Смилуйся над … эм… Элуардом! – подвывала я.
Мои руки коснулись треснутого экрана. Оп! И фотографии, как не бывало!
- Все, готово! – прокашлялась я.
И вручила телефон обратно. Маг недоверчиво смотрел на экран. Я кивнула. Все! Сеанс черной магии с разоблачением закончен.
На всякий случай я потушила веник. И вопросительно посмотрела на мага.
- Почему он не хочет принимать облик человека? – спросила я.
Маг недоверчиво хмурил брови. А потом просиял.
- У арахнидов есть три формы. Паук – самая сильная. Полупаук – средней силы. И человеческая. Самая слабая. Что-то пугает ребенка, раз он предпочитает самую сильную форму. Он видит для себя опасность, - глухо произнес маг. И тревожно посмотрел на двери.
- Вы думаете, он боится меня? – спросила я. И тоже посмотрела на двери.
- Нет. Я – единственный маг, который изучает арахнидов. Его величество пригласил меня в замок. И сейчас я в глубочайшей немилости. После смерти королевы, - горестно вздохнул старик.
- Поподробнее! – занервничала я.
- Его величество искал способ, как уберечь любимую от смерти, - продолжал старик. Он протирал колбы и склянки. – Я тоже когда-то искал этот способ.
Маг задумался. И посмотрел на страницы рукописей со стены.
- Я был молод, богат и беззаботен. И даже не помышлял о магии. У меня была невеста. В ночь перед свадьбой она гуляла с подругами в саду. А потом пропала. Когда ее нашли, было поздно. Я искал способ спасти ее. Я объездил полмира. Потратил баснословные деньги. Я собирал утерянные знания. И нашел ответ.
- Какой! – задохнулась я. И сжала покрывало на коленях.
- Невозможный, - слабо улыбнулся Элуард. – Арахнид и девушка должны полюбить друг друга. Но, как выяснилось, это все пустая болтовня. Король и королева очень любили друг друга. Но королеву это не спасло. Так что, надежды нет…
Неужели нет? Неужели нет ни единого шанса?
Я шла к магу с надеждой. А уходила едва ли не со слезами.
- А если … ну… - остановилась я в дверях, глядя на мага очень выразительно. – Как бы… без детей? Постараться… Ну есть же разные штучки…
- Ты понимаешь, что в этот момент арахнид себя не контролирует. Мы приносили из всех миров разные приспособления, - послышался голос мага. – И зелья, и какие-то белые штучки в металле… И даже эти… забыл слово…
Маг полез в ящик и достал упаковку воздушных шариков для взрослых.
- Никак, - выдохнул он, пряча ее обратно. – Проклятие сильнее, чем все ваши бесполезные ерундовины…
- Так, стоять! – дернулась я, увидев в ящике упаковку фломастеров. Именем великого Хухла я реквизировала ее. Вместе с половиной пачки бумаги.
- Но это же священные чернила! – бежал за мной вслед маг. – Я могу дать зелье! Отличное! Вместо священных чернил! Убирает прыщи и морщины! Нет кожи – нет прыщей и морщин!
Хухл был жадным и коварным божеством. Поэтому фломастерами его аппетиты не ограничатся.
- Великий Хухл сказал мне, что готов их взять в качестве жертвы! – авторитетно произнесла я.
Маг понял, что сражаться с Хухлом бесполезно. И лучше сделать вид, что так задумано. Поэтому повернул обратно.
Я шла по коридору. И кусала губы.
«Так не честно!», - хотелось закричать мне. И топнуть ногой. Как в детстве. А еще поймать кого-то, оттащить в сторонку и наорать, как следует!
А потом пошмыгать носом. И уткнуться в грудь. И тихо похныкать. С завываниями: «Ну почему-у-у! Почему-у-у все именно та-а-ак! Почему именно со мно-о-ой? Почему не с кем-нибудь други-и-им? Как будто я больше всех накосячила в этой жизни! Вон сколько маньяков неловленных ходит! Сколько мерзавцев и подлецов! А страдаю именно я-я-я!».
Мне стало себя жалко-жалко. Не знаю, как у других. Но у меня это называется «в порядке вещей»!
Пока я шла к комнате, в голове мелькали остросюжетные альтернативы. Почему он не Вася на заводе? А? Не Петя – таксист? Если бы Риордан знал, о чем я думаю, то наверняка бы смотрел на меня с опаской.
Воображение разгулялось, чтобы хоть немного утешить меня. Волшебное «а что если?» слегка успокаивало меня.
Я открыла двери и застыла на пороге. Люстра покачивалась. На ковре было пятно. Фрагменты игрушек валялись по всему полу. А в туалете что-то радостно плескалось.
Посмотрев на пушистый ковер, я опасливо обошла его стороной. Однажды я уже познакомилась с детским конструктором. А соседи с моим пронзительным сопрано.
Я бросила фломастеры и бумагу на стол. И зашла в туалет. На ободке сидело его пушистое высочество. И, простите, мочило в сортире гадов.
Политических репрессий удостоилась передняя половина лошадки. К задней половине он решил проявить милосердие.
Кукла превратилась в невесту «всадника без головы». И фраза «а теперь жених поцелует невесту» звучала как жесткий стеб. Розовым буйком плавал деревянный дракон. То, что игрушка так себе, я уже выяснила. Но унитаз показал это наглядно.
- Зачем ты это делаешь? – спросила я, присев рядом с пушистым «Герасимом».
На меня посмотрели с удивлением. Как зачем? Ну ты даешь, няня!
- А у меня что-то есть, - загадочным голосом произнесла я. И стала медленно уходить.
Я распаковала новые фломастеры. Достала листик и стала рисовать цветочек. Цветочек получился миленьким.
Послышался шелест лапок по полу. Ой, няня, а что ты делаешь?
- Ипусий слусяй, - вздохнул юный ценитель искусства.
- А ты так сможешь? – спросила я. И продолжила рисовать. Паукан сидел на моей голове. Бегал и пытался поймать фломастер. Но никак.
Подлый фломастер продолжал пачкать бумагу. А еще был невкусным. Его пытались ухватить лапой, но фломастер оказался проворней.
Унитаз расстроился. Он был забыт. На него махнули пушистой лапкой. И дали понять: «До встречи. Подрасту, тогда мы встретимся!». В расстроенных чувствах он журчал и требовал внимания.
Никто больше не греет его седельце. Его бачок разбит. Смысла жить дальше нет. Унитаз поклялся, что навсегда будет холодным и бесчувственным. И в самый ненужный момент обдавать противным фонтанчиком попу наследника.
У нас появилась новая любовь. Фломастеры. Один из фломастеров был украден со стола. Дерзкое ограбление века прошло гладко! Никаких улик.
Над зеленым фломастером стоял юный тиран. Он смотрел на него сурово. Что-то вроде «Рисуй, смерд!». Но фломастер не рисовал.
