Белоснежные манжеты стали радужными. Такой черной улыбкой до ушей папа может смело отпугивать Джокера.
Накрашенный фиолетовый ноготь на правой руке смотрелся изысканно и утонченно. Судя по масштабам «напапной» живописи, папа потерял бдительность еще минут десять назад.
- Ваше величество! – громко постучались в двери. – Вы не могли бы выйти? Прибыли первые гости. Они лично хотят засвидетельствовать вам свое почтение!
Глаза короля медленно открылись. Он перевел их на двери, намекая, что может не только выйти. Но и войти в тех, кто потревожил его «чуткий» сон.
- Эм… - помялась я, пока мне сгружали ребенка. – А у вас…
- Потом. Я вернусь, потом поговорим, - послышался голос.
Ну, потом, так потом! Я же из лучших побуждений. И из соображений государственной безопасности.
- Папа просто у нас непривычный. Ничего, однажды он привыкнет. Будет опытным папой, - улыбалась я.
Если в комнате встречаются дети и фломастеры, проснуться вождем племени «Зоркий красный глаз» очень просто. Нужно прикинуться Лениным в Мавзолее, потерять бдительность, ослабить воспитательную хватку. Салон красоты «Палка-палка-огуречик» работает круглосуточно. Без перерывов и выходных.
Юный математик уже выяснил. В рот одновременно входят три слюнявых фломастера. Четвертый не помещается. Но если тренироваться, то вполне возможно.
Малыш открывал для себя новые возможности. Я специально ставила его в ситуации, где человеком быть намного удобней.
- Леденец на палочке! – осенило меня. Я бросилась в коридор, тормознула служанку с бельем.
- У вас леденцы есть? – спросила я, глядя в серые перепуганные глаза.
- Так ведь до зимы еще далеко. Леденцов нет, - прошелестела она.
Я смотрела на симпатичную олениху из упряжки Санты. У них что? Зимой конфеты подвозят? Или как?
- Конфеты на палочке, - пыталась объяснить я.
- Зачем на палочке? И что такое конфеты? – спросила девушка. По глазам вижу, что день у нее был хороший. Ровно до того момента, пока из комнаты не выскочила я.
- А можете принести сахар, железную ложку и несколько деревянных палочек? – спросила я, показывая ей фломастер. – Вот таких!
- Х-х-хорошо, - согласилась девушка. Она посмотрела на меня как-то странно. И опасливо, по стеночке обошла мне. В ее взгляде читалось: «Сегодня я прошу леденцы летом, потом сахар и палочки, а завтра на людей бросаться начну!».
- Где наш вождь Большой Выпендреж? – улыбнулась я, покачивая малыша на руках.
Я внимательно посмотрела на полный рот фломастеров. Так, а где еще один?
Няня должна хорошо знать математику. Без математики няне ну никак. В рот ребенка вошло три фломастера. А вышло два. Кто сейчас с криками: «Караул! Спасите! Помогите!» будет набирать скорую помощь?
Фу-фу-фу! Вот он лежит на полу. Упал просто…
И тут по спине моей пробежал холодный пот. Без маленького колпачка!
А вот теперь пора кричать «Караул!».
Я знала две вещи. Колпачок должен быть зеленым! Зеленый – наш любимый цвет!
На всякий случай я попыталась проверить содержимое «за щекой». Но хомяк оказался не таким уж и хомяком.
Вытерев об полотенце слюнявый палец, я открыла двери служанке.
Она принесла мешок сахара и палочки.
- И растительное масло, - выдохнула я, глядя на перепачканного любителя фломастеров.
Служанка побежала по коридору.
- Ну что, Гагарин, - усмехнулась я. – Будем доставать! Зато мама сделает вкусняшку! Да?
Растительное масло было влито в наследника. Я сидела возле камина и делала леденцы. С формочками была беда, но я старалась.
Первая проба была снята. И теперь у меня требовали продолжения.
В комнату вошел вождь племени. Неужели никто из слуг не сказал ему? Ах, я забыла, тут у нас тирания вовсю цветет и колоситься!
- Они как бы настроены очень положительно, - произнес отец. – Улыбались. Это хорошо. В случае чего пришлось бы убить весь зал. А это, скажем так, не лучший выход.
- Да-да, - согласилась я, сидя на корточках возле камина.
- Не понимаю, почему ты так смотришь? – прищурились красивые глаза «Папы, который выжил». Нет, ну молния на лбу смотрится вообще здорово!
Он недоверчиво подошел к зеркалу. И застыл.
- Это что? Он сделал? – обалдел Риордан.
- Я честно пыталась предупредить, ваше величество, - ответила я, нагревая сахар на ложке.
В ванной слышался звук воды. Рядом со мной и вызревал для будущего полета будущий космонавт. У нас сегодня внеплановые учения.
- Я все отмыл? – послышался голос надо мной. Сахар пузырился и закипал.
- Да, - согласилась я, сосредоточенно водя ложкой над пламенем. – Ай, горячо!
- Что ты делаешь? – красивые брови нахмурились.
- А вот что! – усмехнулась я, беря в руки готовый образец и засовывая папе в рот. – Спасаю вашу королевскую репутацию!
Вокруг меня скакало маленькое «А мне?».
- Тебе – самый большой, - пообещала я, высунув язык от усердия. – Дорогой папа…
Начала я сладенько. Он еще не чувствовал подвоха. Но маленький опыт подсказывал, что он есть!
- У меня для вас партийное задание, - улыбнулась я нежнейшей улыбкой. – В уголке стоит горшок.
- Так, - послышался голос. Я отворачивалась, как могла, чтобы не смотреть ему в глаза.
- Как только юный принц становится задумчивым. Как только у вас возникло подозрение о том, что принц думает о государстве больше, чем вы, - продолжала я. – Высаживаете его на горшок.
- Так, - голос изменился. Что-то мне подсказывало, что у папы сейчас появятся неотложные государственные дела. Вот прямо возьмут и появятся.
- Это еще не все, - сразу предупредила я чужую нервную систему. – Потом берете палочку… Вот эту…
- Та-а-ак, - послышалось слишком близко.
- И… - держала я интригу. – Ковыряете государственные дела сына. В поисках чего-то красненького. Колпачка от фломастера. Мы его только что проглотили. Теперь ждем с вещами на выход.
Мне показалось, что папу придется откачивать. Папа был бледен. И признаков согласия не подавал.
За окном вечерело. Папа смотрел на сына с укором: «Сколько можно какать?». За щекой у сына был маленький леденец. Эдакое вознаграждение за то, что почти весь день удалось продержать человеческое обличье.
- Это ничем не отличается от вашей работы, - вежливо и кротко сообщила я. И посмотрела на горшок с вертикальной палочкой.
Либо из папы археолог так себе. Либо колпачок оказался крепким орешком.
