Причем, громче все кричал любитель древних родов и благородных происхождений.
Я прекрасно знала. Вся любовь подданных – сплошное лицемерие.
- А это было моим признанием в любви, - прошептал голос любимого, пока все поднимали тост за наше коллективное здоровье.
- А сейчас королева по закону обязана дать имя наследнику! – послышался голос церемониймейстера.
Что? Как? Мне нужно придумать ему имя? А почему меня не предупредили? Я же не знаю местных имен! Сейчас назову его Вовой или Димой. И что тогда?
Мой взгляд оббежал всех присутствующих, словно на них должны быть бейджики. В зале повисла тишина. Все затаили дыхание и ждали, что я скажу.
Я повернулась к Риордану. И мысленно пообещала вынести его на газетке в лес за такие шутки. Поскольку других имен кроме Элуарда и Риордана я не знала. А добрый волшебник к нашей семье не имеет никакого отношения…
- Риордан. Второй, - выдавила я. Собственно, все. И когда я в следующий раз буду удивляться Луи Надцатому или Карлу Очередному, напомните мне этот момент.
- Ура! – послышались голоса в зале.
- Как правильно! Назвать в честь отца! – поднял бокал тот самый седой советник, который громче всех орал про традиции. Мужик, я тебя запомнила. Королева Фиолетовое Варьенье очень злопамятная!
Внезапно леденец был вынут изо рта. На всех посмотрел нахмуренный фирменный взгляд папы. Я уже подумала, что тут два варианта. Либо колпачок. Либо зал, полный трупов свидетелей.
Я видела, как Риордан Первый напрягся. Он стоял рядом, чтобы в случае чего защитить.
На моих руках послышался недетский вздох.
- Ипусий слусяй, - выдал Риордан Второй в абсолютной тишине.
И будущий тиран засунул леденец себе за щеку.
И будущий тиран засунул леденец себе за щеку.
Для нас бал закончился. Сонный любитель сладкого ехал в комнату на уже официальной маме.
- Теперь я - твоя настоящая мама, - шептала я, поглаживая темные волосы на голове малыша.
Я уложила малыша в колыбель. Он уже спал. Из щеки его торчала палочка от конфеты.
Я осторожно вытащила слюнявый леденчик и завернула в чужие письма. Хоть какая-то польза от них.
Стоило мне обернуться, как меня поймали и прижали к себе…
- Ну что, принц и чудовище в одном флаконе, - прошептала я, отрываясь от нежного поцелуя и поднимая глаза. – Только учти… Я не хочу, очнуться, когда уже все… Я хочу, так сказать, полностью прочувствовать этот момент… А то я тебя знаю…
Меня окутывала сладкая паутина, я чувствовала, как он молча рвет на мне корсет и юбку. И как под страстными поцелуями, я начинаю терять голову. Я ловила каждый вздох, каждое прикосновение к своему телу.
Примерно под утро, измотанная и счастливая, я совершенно случайно нашла слюнявый зеленый колпачок. Не сама, конечно. Скорее попой. У нее есть нюх на всякие колючие предметы. А спустя два часа в другой части комнаты. Примерно при тех же пикантных обстоятельствах был обнаружен красный.
Мы нашли много чего интересного, даже в огромной ванной. Например, глаз игрушечного дракона. Он внимательно смотрел на нас. И, видимо, завидовал.
Потом уже на туалетном столике мы уронили вместе с флаконами голову куклы. Поскольку на столике сидела я, то и добыча считается моей. По праву.
Не смотря на порыв страсти, ковер мы обходили стороной. Точнее меня обносили мимо. Мы же не самоубийцы. Если бы речь зашла о ковре, то я предпочла бы быть сверху.
А после моего нежного шепота на ушко, я узнала, что восемь лап, две из которых держат тебя, очень полезное изобретение природы.
- Все будет хорошо, - прошептала я. Мне начинало казаться, что девушки лукавили, относительно «не помню процесса». А если и не лукавили, то мне их искренне жаль.
По всей комнате летала сверкающая паутина. Меня обнимали руки и сразу восемь лап. Раз так крепко обнимают, значит, очень – очень любят. Не так ли?
Эпилог
Я сидела в кресле, накрытая пледом. Мой округлившийся животик с маленьким паучонком спрятался от окружающих. Иногда я нежно гладила его, спрашивая. Мальчик или девочка?
Единственное, что меня огорчало, так это лицо любимого. От меня не ускользало то, что с каждым днем он старается посвятить мне все время. Как он трясется надо мной.
Погода была чудесной. Закон о круглых подушках был принят единогласно. Теперь мучается вся страна. Маленькая пушная попка сидел за столиком рядом и писал буквы.
Позади были первые «не хасю, не бубу!» и первые попытки самостоятельного ремонта комнаты. Впереди было много чего интересного.
- Мама, - внезапно побледнел мой маленький, бросаясь ко мне. – Мамочка…
Я прижимала руку к животу и дышала глубоко-глубоко.
- Папа! – закричал голосок. И маленькие ножки побежали во дворец.
Слуги сбегались ко мне со всех сторон. Кто-то из них пытался меня поднять с кресла, но я сделала жест рукой. Нет, не надо.
Я почувствовала, как меня прижимают к себе, покрывая поцелуями вспотевшее лицо. Как бережно берут на руки и несут в комнату.
- Не уходи, - прошептала я, когда меня положили на кровать. Все вокруг бегали и суетились. «Несите воду! Несите чистые полотенца! Королева рожает!».
Ой, ну ни фига себе как больно!
Мою руку держали сразу в двух руках. Я откинулась на круглые подушечки и дышала. Просто дышала.
- Пожалуйста, - целовали мою руку. – Пожалуйста… Только не умирай. Я не переживу…
Я уже на всякий случай написала письма на каждый день рождения малышей. И письма для любимого. На много лет вперед. И спрятала в тайничке.
- Прошу тебя, - шептали дрожащие губы. Я повернула голову, видя, как он стоит на коленях перед кроватью. Мои губы дрогнули. И я сжала его руку.
- Все будет хорошо, - утешала я. – Все будет хорошо…
Я помню, как в какой-то момент просто отключилась. Последнее, что я слышала, так это крик.
Я очутилась в кромешной темноте. Вокруг меня почему-то серебрилась сверкающая паутина.
- Я знала, что у тебя получится, - послышался женский плавный и певучий голос из темноты. – И благодарна тебе… Это я сплела паутинку ваших судеб так, чтобы однажды вы встретились. Встретились и полюбили друг друга… Вы, смертные, никогда не замечаете, как ловко сплетаются паутинки судеб. А когда замечаете, я уже плету новую…
Я не видела, кто со мной разговаривает. Но чувствовала, как по телу разливается тепло. Как дрожат паутинки от вибрации чужого голоса.
- Знаешь, нельзя бесконечно долго обижаться на любимого, - послышался голос уже слева. – В том, что произошло тоже есть моя вина. Я стала уделять больше внимания миру, чем ему. Мир – это мой ребенок. И я любила его куда больше, чем мужа. Но теперь я понимаю, что любовь в семье должна делиться на всех и поровну. Нельзя кого-то любить больше, а кого-то меньше…
