Я была не уверена, есть ли вообще такое слово «мочал». Но он бы мне сейчас очень не помешал. Мокрые волосы липли к спине. Я с наслаждением раздвигала руками воду и заглядывала в кувшинки. Встав в полный рост, я сняла с обнаженной груди водоросли. Как вдруг краем глаза увидела что-то странное.
Мне показалось, или кто-то стоит возле дерева с трусами?
Я резко повернула голову и увидела знакомый силуэт. Поскольку в этом мире я знала только двоих, и один из них спал в колыбельке, меня прошиб холодный пот. Подводная лодка пошла на погружение, прикрывая руками два буйка.
- Паучий случай! – выдохнула я, понимая, что встреча не сулит ничего хорошего.
- Кто разрешал тебе купаться в этом пруду? – в голосе послышался металл.
Я уже поняла, что нарушила какой-то закон. И за красавцем не заржавеет. С минуту я смотрела на бледное лицо, которое выделялось на фоне траурных одежд.
Хозяин пруда недовольным взглядом смотрел на пантомиму русалочки. Я честно пыталась взглядом передать ему все, что о нем думаю. А так же все строительные знания по организации ванной комнаты.
- За купание в этом пруду положена казнь. Стоит тебе вылезти из воды, тебя казнят, - произнес он сексапильно хрипловатым голосом.
Я стояла в пруду, как акулой укушенная. Чувство легкого абсурда щекотало меня под водой чуть пониже спины. Казнить за купание в пруду?
- За что? – спросила я, слыша, как надо мной вьются хищной стаей комары.
- За купание в пруду, - пояснил мне хозяин это лужи с кувшинками.
- Вы точно здоровы? – на всякий случай поинтересовалась я. – Просто это звучит, скорее, как шутка!
- Я абсолютно серьезен, - надменно произнес любитель грязных нянь. – После того, как ты сейчас же вылезешь, тебя казнят.
- Ква! – подтвердила маленькая, но голосистая хозяйская лягушка прямо на ухо.
- А где табличка «Купаться запрещено»? Штраф – одна голова? – спросила я, приседая на ногах. Так было теплее.
Комары раздосадовано пикировали на меня. Они лучше всех знали местные законы, поэтому покусать меня напоследок, было дело чести!
- А если я не вылезу? – спросила я, сдувая комара – камикадзе.
- Вылезай, - надменно произнес красавец. – Немедленно!
- Так меня же казнят? – пожала плечами я, сидя по шею в воде. – А смысл мне умирать раньше времени? Я лучше здесь посижу. Или поживу немного. Вы сами сказали, что казните меня, как только я вылезу?
Хозяин этой лужи чудился мне капитаном пиратского корабля. Широко расставленные ноги в сапогах, камзол и черные волосы, развевающиеся на ветру. Не хватало только шпаги, мачты и крика: «Все на абордаж!». Мои трусы веселым Роджером развевались на ветке от каждого порыва ветерка.
- Ква! –согласилась лягушка – экстрасенс.
- Не вылезу, - ответила я, отплывая подальше не всякий случай. – Если вы отрубите мне голову, мне нечего будет красить и причесывать. Жизнь потеряет смысл!
Маленькая русалочка сделала вид, что слабо знает этого жестокого и прекрасного принца.
- Это приказ! – произнес хозяин лужи. Мои влажные трусы отомстили ему, шлепнув по лицу.
- Это каприз! – ответила я, понимая, что еще слишком молода, чтобы кончать жизнь самоубийством.
У меня пронеслась дерзкая мысль, что капитан уйдет. Ему надоест и он оставит меня в покое. Лягушки- экстрасенсы поддержали меня. Но уходить хозяин и не думал.
- Если нужно, я буду стоять всю ночь, - обозначил он, пытаясь разбудить женские пошлые мечты. Пошлые мечты зевнули и снова легли спать, как только меня за щеку типнул комар.
- Хорошо, - скромно заметила я, пытаясь скрыть от лягушек – экстрасенсов отвратительные, гадкие мысли. – Тогда ждите. Я докупаюсь и вылезу казниться!
Я пошла на погружение. Волосы облепили меня гулким шлемом.
- Долго еще? – спросил хозяин, когда я в очередной раз терла пятку на мелководье. Я даже предупредила его на всякий случай, что все еще нахожусь в воде.
- Я только начала! Девушки иногда сутками могут просидеть в ванной! – удивилась я мужской наивности, смывая размокшую грязь.
Я уже слегка подуспокоилась. Еще бы, вода теплая, комары злобные, а терпение хозяина небезграничное.
- Его кусайте, - намекала я комарам, облепившим меня.
Но комары, видимо, уже пресытились хозяином. Не удивлюсь, если услышу писк: «Фу, только не он! Мама-мама! Я не могу есть одно и тоже каждый день!».
- Злой кома-а-арик, что ж ты вье-е-ешься! Над мое-е-ею голово-о-ой! – пела я, аккомпанируя себе на мужских нервах. – Ты добы-ы-ычи не допье-е-ешься! Злой кома-а-арик я не твой!
- Я жду, - напомнил о предстоящей казни добрый хозяин этого бассейна.
- Я иду, - ответила я, расчесывая пальцами копну мокрых волос. – Уже скоро. Минут пять!
Женщины всегда говорят: «Еще пять минут!». Особенно, когда санузел смежный. Даже через два часа можно услышать: «Ну, дорогой, еще пять минут!». В этот момент они наслаждаются единственной возможностью полностью завладеть мужскими мыслями.
- Из далека до-о-олго! Течет река Волга-а-а! – пела я, по громкости заменяя три народных ансамбля. – В воде есть ту-у-уалет!
- Ква! – поддакнули лягушки. Они здесь давно. Им виднее.
В глазах хозяина читался Пушкин. «Русалка на ветвях висит!», - как бы намекал его взгляд. Причем, висит при помощи макраме, несовместимого с жизнью.
- Затянуло буратиной гладь старинного пруда, - зловеще спела, выныривая, с кувшинкой на голове и сплевывая тину.
Время шло, нервы кончались. Вода, нагретая солнцем за целый день, остывала. У меня зуб на зуб не попадал.
- Что ты делаешь? - послышался голос за моей спиной. Я обернулась и ополоснула руки. Маленький ров, выкопанный моими трясущимися руками, наполнялся водой.
- Копаю, - усмехнулась я, сквозь дрожь. – До ближайшей воды.
- До ближайшей воды пятьдесят лиг, - расширил мои географические познания хозяин.
Или он привалился к дереву. Или дерево к нему. Я еще не поняла.
- Лягушек много, я настырная, - предупредила я, копая дальше.
Хотя, кого я обманываю? Шансов мало. Да, попала я, так попала! Никогда не думала, что буду всю ночь сидеть в пруду. И отращивать жабры и хвост.
Внезапно послышался детский крик: «Иса капка ам!». Мне в лицо прилетело что-то большое, мохнатое и орущее. Я плохо помню, что было дальше. Последнее, что я слышала: «Иса капка ам!».
Очнулась я в своей кровати. Меня даже одеялом накрыли. Волосы пахли тиной. Подушка была сырой. На груди у меня сидел пушистый паукадл: «Иса капка ам!».
Я встала, придерживая его на вытянутых руках. Ничего себе! Мебели в комнате стало в разы больше. Небольшой шкаф с одеждой и обеденный стол со стулом.
