В тишине салона Никите прекрасно было слышно Ульяниного собеседника.
— Упала? Ты в порядке? — прозвучал взволнованный голос этого Олежи.
— Да-да, родной, не беспокойся, — заверила Ульяна, — Никита мне помог, в больницу отвез, перелома нет.
— Родная, будь аккуратна.
— Хорошо, — выдохнула она, — я постараюсь.
И Олег отключился.
— Что. Это. Было? — гневно сверкая глазами прошипела она, понимая, что Никита сделал это нарочно.
— Твой дом? — проигнорировал ее выпад Никита.
— Спасибо за помощь, — холодно поблагодарила она, вылезая из машины.
Никита помог ей достать чемодан и, легко подхватив его, сказал:
— Прости. Не знаю, что на меня нашло. Позволь проводить тебя, — в голосе прозвучало раскаяние, и еще он ТАК смотрел на нее своими невозможными глазами, что злиться на него не получалось.
— Ладно, — сдалась Ульяна, — идем.
Поднявшись на шестой этаж, они замерли у двери.
— Кхм, — откашлялась она, — ну… спасибо за все… мне пора…
Он не ответил, а Уле стало совсем неловко. Почему никто еще не выпустил пособие о том, как спровадить незваного гостя, не обидев его при этом?
— Ульян. Дай свой номер?
— Э-э-э нет! — тут же возразила она.
— Ладно, — как-то грустно проговорил он, развернулся на пятках и пошел вниз пешком.
Уля так и осталась стоять возле двери, ошарашенная. Что это было? Потоптавшись немного, Ульяна открыла дверь и закатила в квартиру чемодан.
Глава 4
Всю ночь ей снилось, как её трогают, ласкают горячие ладони. И эти синие, как самый чистый ультрамарин, глаза. Взгляд, пробирающий до нервной дрожи, скользил по её фигуре, раздевая. Уля то и дело пыталась прикрыться, спрятаться от этого прожигающего взгляда, но руки не слушались, а с губ то и дело срывались тихие, едва различимые стоны.
Громкая мелодия ворвалась в сознание, заставив Ульяну резко подскочить в кровати. Она огляделась по сторонам, облегченно вздохнула, понимая, что это все был сон. Назвать его дурным язык не поворачивался. Не кошмар уж точно. Скорее, будоражащий фантазию ужас. Да, точно, ужас. Ведь отдаваться, пусть даже во сне, чужим рукам — просто ужасно. Уму непостижимо, как быстро Никита пробрался в Ульянины мысли и прочно обосновался там.
Потапова посмотрела на свои ладони — пальцы дрожали. Пошевелив поврежденной кистью, отметила, что боль стала намного меньше, и, возможно, уже завтра она сможет вернуться к работе. Чертыхнувшись, Ульяна стерла пот со лба, пригладила спутавшиеся пряди и посмотрела на будильник, что так вовремя вырвал ее из лап коварного подсознания. «Шесть утра, — отметила она про себя, — значит, уже можно позвонить Олегу».
— Привет, родная, — разлился из динамика самый любимый голос. — Скучала?
— Да, — прошептала Ульяна в ответ. — Полночи не спала. Представляешь? Так пусто было без тебя, одиноко.
— Потерпи, скоро я вернусь, — пообещал ей муж. — Что тебе привезти?
— Себя и поскорее, — надув губы, сказала Ульяна.
В ответ из динамика послышался негромкий смешок, обещания, что себя муж ей доставит в самом лучшем виде.
— Как твоя рука? Сильно болит? Что вчера произошло? — словно автоматная очередь, посыпались вопросы.
Ульяна рассказала Олегу вчерашние события в общих чертах: Наташкин подъезд, гололед. О Никите говорить не хотелось, только вот Олег не оставил шансов, интересуясь:
— А тот мужик? — ревнивые нотки проскочили в голосе мужа. — Ульяша, — передразнил он его голос, — кажется, так он тебя назвал?
— Не знаю, зачем он это сделал, — без тени лжи призналась она, — но он просто мне помог и подвез потом до дома.
Ульяна рассматривала поврежденную руку и невольно вспоминала вчерашний день. Она не хотела думать о Никите, особенно сейчас, когда разговор с мужем должен занимать весь ее разум! Но мысли текли совсем не в том направлении, и вот перед внутренним взором уже стоит Никита во всей его красе, улыбается так широко, сверкая своими сногсшибательными ямочками.
— Уля! — окликнул муж, вырывая ее из раздумий. — Ты меня слушаешь?
— Д-да, да! — она зажмурилась, стараясь вспомнить, о чем он только что ее спросил. Кажется, что-то про Никиту…
— Ульян, ты там точно в порядке? — встревоженно поинтересовался Олег.
— Да, точно.
Ульяна встала с кровати, потянулась и подошла к окну. Солнечные лучи, проникшие в комнату сквозь тонкие занавески, заставили ее зажмуриться. Кажется, Олег говорил что-то еще, да только она уже не слушала, удивленно уставившись вниз. Туда, где на лавочке сидел и дрожал мужчина, так похожий на ее вчерашнего знакомого. Она пыталась рассмотреть его с высоты шестого этажа. Очень похож. Интересно, что он забыл тут в такую рань? Да и вовсе это не он… кажется… да и зачем ему вообще приезжать к ней?
— Уля! — девушка подпрыгнула от неожиданности, чуть не уронив телефон.
Занавески колыхнулись как раз в тот момент, когда взгляд мужчины был устремлен к ее окну. Это точно он! О боже… Уля резко присела, стараясь спрятаться.
— Олеж, — прошептала она, словно тот, кто сидел на улице мог ее услышать, — мне пора лекарство принимать.
— Ты меня пугаешь. Если тебе вдруг станет хуже — звони. Брошу все и приеду. Слышишь?
И столько нежности и заботы было в самом родном голосе на свете, что все ненужные мысли напрочь вылетели из головы, оставив только приятную дрожь. Этот чарующий любимый голос, приятно ласкающий слух, всегда заставлял мысли в ее голове течь словно густой сироп.
— Не переживай, — успокоила его жена, улыбаясь. — Вот, опять твой голос подействовал на меня, как самый сильный афродизиак.
— О-о… как жаль, что я далеко, малышка, — мягко ответил он.
— Жаль, — согласилась Уля.
Господи, какая она идиотка! Пока она там думала о всяких, заставила мужа волноваться. Единственного человека, который искренне ее любил.
— У меня правда все хорошо, — попыталась она успокоить мужа, — я сейчас приму обезболивающее и вообще про эту руку не вспомню.
Ульяна поднялась с пола и прошлепала босыми ногами на кухню. Включила чайник, поставила на плиту небольшой ковшик с молоком.
— Все, родная, мне пора бежать в офис. Ты давай не ходи никуда, продукты можно и с доставкой на дом купить, и вообще, лучше не готовь сегодня. Закажи из ресторана чего-нибудь. Деньги я тебе перевел на карту.
— Разберусь, Олег, — улыбнулась она, жмурясь от счастья. — Ты меня разбалуешь.
— Ничего, приеду и займусь твоим воспитанием, — на том конце послышался раскатистый смех. — Все, я убежал. Люблю тебя.
