ГЛАВА 3. Варварские обряды
Айола не спала первую половину ночи, хотя рабыни и даже старуха, которая обычно спала у изножья высокой кровати, покинули её. Страх, волнение и ужас терзали разум девушки. Ещё до рассвета должна была начаться свадебная церемония и закончиться только после заката солнца. Она старалась запомнить всё, что говорила ей старуха, которая стала будто более ласкова и учтива с Айолой, но при этом так же подгоняла и устрашающе шипела, если девушка допускала ошибку.
Её единственным утешением стал ручной хорёк, которого подарил ей Царь. Она видела недоумённые взгляды рабынь на свой подарок, но радовалась ему так, как не подобает радоваться будущей Царице ручному зверю. Зверёк любил спать у неё на коленях, он резко просыпался, вёл носиком и забирался по одеждам будущей Царицы, чтобы спрятаться в длинный волосах Айолы. При этом он щекотал носом и усами шею, царапал маленькими коготками нежную кожу, чем вызывал неизменный смех и широкую улыбку девушки. В их королевстве не было ручных зверей. В замке жили коты, но они были совсем дикими и не подпускали к себе людей. Собаки сопровождали воинов, охраняли жилища или помогали на охоте, но Айола не слышала, чтобы кто-нибудь брал собаку в покои и, тем более, разрешал спать на своём ложе. Ручной хорёк часто закапывался в бесчисленные подушки, и девушка со смехом перерывала всю постель в поисках своего зверька. Старуха ворчала, что хорёк может оставить следы на прекрасной коже будущей Царицы, а так же запах, который крайне сложно смыть, на что младшая дочь Короля ответила, что это подарок самого Царя, и не старухе и даже не ей, будущей Царице, решать, хорош ли он. Старуха замолчала, и Айола от души забавлялась со своим зверем.
Рабыня, которая была лучшей наложницей Царя, и которой надлежало научить будущую Царицу ублажать своего Царя, старательно рассказывала, что следует, а что не следует делать, старуха переводила скрипучим голосом, иногда хватая рабыню, чтобы та показала наглядно. И как бы ни старалась Айола смотреть безучастно или с достоинством на то, как рабыня заглатывает целиком продолговатый фрукт, так, что горло её расширяется, а лицо краснеет, всё равно отворачивалась и чувствовала себя так, словно выпила прокисшего молока. Айоле не нравилось смотреть на обнажённую рабыню и на то, в какие позы она встаёт или садится. Когда рабыня попыталась дотронуться до Айолы, та отпрыгнула и отвернулась, вспоминая в отвращении продолговатый фрукт, некогда бывший на вкус приятным, сладким и освежающим. Старухе, видимо, надоело упрямство подопечной, и она сосредоточилась на свадебной церемонии, сказав только:
— Всё, что ты должна сделать — двигаться, как Царь войдёт в тебя. Так. — Она махнула рабыне, и та показала, как именно следует двигаться. — Запомни это, большего от тебя не потребуется, у Царя много наложниц, — она противно засмеялась и продолжила говорить на своём языке.
Айола понимала, что ведёт себе неверно, буквально через несколько дней ей предстояло стать Царицей и женой своего Царя и господина, но ей шёл шестнадцатый цвет, рабыня же одним своим видом отталкивала Айолу. Никогда женщина не может видеть другую женщину нагой, если это не служанка своей госпожи, которая помогает ей.
Ворочаясь на широкой кровати, Айола сожалела о своём поведении и волновалась, что всё перепутает. Ей предстояло войти в храм и предстать пред Верховной Жрицей Главной Богини, чтобы просить о том, чтобы чрево её понесло с первой же ночи. Отныне благополучие и плодородие всех Дальних Земель будет зависеть от Царицы и милости к ней Главной Богини.
Резко появившиеся звуки вывели Принцессу из почти забытья, старуха тянула её к горячей воде, и Айола понимала, что ей предстоит. Волос на теле почти не было, но те, что отросли, безжалостно вырывались, потом её долго умасливали, втирали мази и «крема». Старуха сказала, что теперь волосы на её теле будут расти медленней из-за специального средства, которое было дорого и полагалось только некоторым знатным дамам и, конечно, Царице, что обрадовало Айолу — раз уж ей следует предстать перед Царём в таком виде, не как предназначено Богами и природой, хорошо, что эту пытку ей придётся проходить не часто.
После пришло время одежд, и Айола содрогнулась, когда увидела мантию, усыпанную драгоценными камнями так, что не было видно даже какого цвета сама ткань. Судя по обратной стороне мантии, которая мелькнула, когда двое мужчин в черных одеждах заносили свадебное одеяние, — она была сшита из «парчи». Головной убор представлял собой корону, туго сидящую вокруг головы, стягивающую, как тиски, и также усыпанную камнями. Два нижних платья, одно короткое, едва прикрывающее колени девушки, и другое, длинное. Платье из золотого шелка с искусной вышивкой и мерцающими алмазами по рукавам, груди, поясу и подолу, шуба из белого пушистого меха, завёрнутого вовнутрь, сверху обшитая плотной, неизвестной девушке тканью, платок на голову, столь тонкой вышивки, что невозможно отвести глаз, и, наконец, сама мантия, которая, казалось, по весу превышала вес девушки. Айола стояла посредине своих покоев и понимала, что не может сделать и шагу в этом одеянии, не может поднять руку или сесть. Ей же предстояло в этом одеянии, ещё до рассвета, принести жертву Главной Богине и встретить своего Царя и господина на ступенях храма.
— Это чтобы ты понимала, дитя моё, как нелегко бремя Царицы Дальних Земель, — прошелестела старуха и, открыв дверь, осталась в покоях.
Дальше Айоле предстояло пройти весь путь одной. Снова под её ногами лежал шёлк, она еле шла под тяжестью одеяний, единственное, что немного скрашивало участь младшей дочери Короля — это обувь. Мягкие сапожки, с мехом с внутренней стороны, были впору Принцессе, она ступала в них легко, а подошва из шершавой грубой кожи оберегала от падения. Никогда прежде Айола не видела обувь подобную той, что прислал в её покои сам Царь Дальних Земель и её господин.
Она ожидала, что шёлк будет так же скользить по льду, как и в прошлый раз, но, к своему удивлению, не нашла льда под тканью, словно на протяжении всего пути младшей дочери Короля лёд растаял под шёлком, и она благополучно, между рядов всадников, некоторые из которых были ей зрительно знакомы, прошла через огромную площадь от ступеней дворца к высоким ступеням храма, где шёлк под её ногами закончился, чтобы она — младшая дочь Короля, Истинная Королева, будущая Царица Дальних Земель, — понимала, что тут, в храме, она ничтожна перед лицом Главной Богини и Верховной Жрицы.
Айола замерла, храм был высоким, полутёмным, сводов потолка не было видно в темноте, лишь небольшой отблеск свечей впереди указывал ей дорогу. Даже тихие шаги девушки отдавались гулким эхом в сыром, сером и промозглом помещении, тонкое пение, прерывающееся истошным криком, приводило будущую Царицу в ужас. В их светлых храмах возносили молитвы и пели красивые мелодичные песни, девушки возлагали цветы к подножью Богов солнца, льна и плодородия, а мужчины — вязанки уже сплетённого грубого льна.
Песни были всё ближе, крики истошней, так кричат совы в тёмную ночь или больные в лихорадке, а изножье Главной Богини надвигалось на девушку всей своей мощью. Каменное изваяние было огромным, с головой страшной женщины, смотрящей прямо на своих просителей, смотрящей так, что любой смертный ощущал полную немощность перед Божеством. Рука изваяния, к которому уже подошла вплотную Айола, тянулась вниз, к ногам девушки, была перевёрнута ладонью вверх, и если бы она сейчас сжалась, то раздавила бы младшую дочь Короля, как пылинку, не оставив и следа.
