И всё: экспрессия Августы и радость Эрнеста ошарашили и без того сбитую с толку последними событиями Котёночкину.
— Огромное счастье, — заливалась Августа. — Что наш мальчик встретил свою истинную любовь. Я так рада! Так рада! Так счастлива! — на этих словах женщина разрыдалась, хлопая огромными густыми ресницами, обмахиваясь ладонями как веером, в опасной близости от лица Котёночкиной.
— Безмерно! — подскочил Эрнест Абалденный, подхватил Лилию и ещё раз сжал.
Несчастная была уверена, что её хотят убить. Сначала задушить, а потом расчленить тело красными когтями Августы. По форме и размеру ногти походили на обоюдоострые лезвия. Тем более, глаз Эрнеста дёргался ещё больше, чем у его сына, а у Августы перекашивало лицо каждый раз, когда она взвизгивала «Рада!», «Так рада», и особенно «Счастлива!».
Очень похоже, что невротическое расстройство Аарону передалось по наследству, причём по обеим линиям. Бедняжка. Лилии стало невыносимо жаль будущего супруга. Такой молодой, красивый, богатый, и такой болезненный. Несчастный.
И маму его стало жалко — должно быть, ужасно, когда единственный сын страдает от неизлечимого заболевания нервной системы. Было бы оно излечимо, Абалденные, с их финансовыми возможностями, точно вылечили бы сына, и себя тоже, что немаловажно. Бедняжки.
Котёночкиной стало невыносимо стыдно. Верно, Аарон Эрнестович находится в незавидном положении, раз не сказал родителям о коварстве будущей жены. Они действительно думают, что Лилия выходит замуж по любви… Какой стыд! Необходимо срочно признаться Августе! Особенно ей, как матери!
— Понимаете, — залепетала Лиля, подыскивая слова. А их не так — то легко было найти. Попробуйте сами признаться несчастной матери больного сына, что вовсе не испытываете любовь к её чаду, а коварно используете в своих корыстных целях. — Произошло недоразумение… — она посмотрела на Августу.
Та выкатила глаза, нервно облизнула большие губы, больше ни один мускул не дрогнул на её лице, похожем на маску. Кажется, Августа переборщила с ботоксом и гиалуроновой кислотой. Вот, что несчастье с людьми делает! Лиля едва не разрыдалась. Удержал её от опрометчивого поступка образ Елоу, представший перед мысленным взором, с укоризной взмахивающий кистями для нанесения макияжа.
— Дело в том, что я согласилась на брак с вашим сыном из-за денег, — скороговоркой пропищала Лиля, последнее слово и вовсе было не разобрать. Она в ужасе уставилась на Августу, уголок губ которой подозрительно полз вниз. Господи, да она довела до инсульта ни в чём не повинную женщину! — Я нечаянно, — как могла, оправдывалась Котёночкина, пища всё тише и тише.
— И за какую сумму? — схватив её, прошипела Августа. — Какое счастье! — взвизгнула она. — Эрнест, любимейший супруг мой, как я счастлива! — голосила она в ухо Котёночкиной.
— Семь миллионов триста восемьдесят семь тысяч рублей, — пропыхтела Лиля, произнести нормально хотя бы один звук она была не в силах. Кажется, Августа была профессиональным убийцей с навыками ведения ближнего боя и прямо сейчас применяла удушающий приём на несчастной Котёночкиной.
— Уф, — Лилиному уху стало горячо, а потом холодно. — Да какие же это деньги?! — прошипела Августа. — Семь миллионов рублей — разве деньги? Конечно же, вас соединили небеса по самой искренней любви! — громогласно провозгласила будущая свекровь.
— Несомненно! — добавил Эрнест и выхватил Лилю из захвата жены, чтобы по — отечески обнять. У Лили никогда не было папы, она и не подозревала, что отцы во время объятий пытаются сломать жертве, в смысле, дочери, кости.
— Завтрак накрыт, — появившийся Григорий Георгиевич выглядел подтянутым и бодрым. — Господа! — это начальник службы безопасности произнёс куда — то к дверям, Лиля скосила взгляд и увидела ряд репортёров и видеокамер. — На этом пока всё. О продолжении вас известят. В зоне для прессы предоставлены холодные закуски, а также напитки на любой вкус.
В тот же миг корреспонденты засуетились, и, спустя мгновение, не осталось ни единого человека в холле. О прошедших съёмках напоминали только провода, растянутые по мраморному полу, и большие камеры, оставленные на своих местах.
— Девчонка неплохо держалась, — одобряюще похлопал Лилю по плечу Эрнест Абалденный.
— Она очаровательна! — поддержала Августа, так же одобряюще улыбнулась Лиле и засеменила в сторону «Зелёной столовой».
Григорий Георгиевич подождал, пока Лиля поравняется с ним, улыбнулся и пошёл рядом как ни в чём не бывало, демонстративно игнорируя ошарашенный вид девушки. А вряд ли она выглядела по-другому. Впрочем, рядом с аквариумом Петруши было зеркало, и Лиля посмотрелась в него. Ничего ошарашенного она там не обнаружила.
Напротив, на Котёночкину смотрела довольно симпатичная блондинка, с уложенными волосами, сдержанным макияжем, в узкой юбке и романтичного кроя блузе. Высокие каблуки добавляли двенадцать сантиметров роста и столько же уверенности во взгляде. Патчи, бельё и каблуки творят чудеса — правильно сказал Вадик. Определённо и в том, и в другом он разбирался больше Лилии.
Петруша флегматично плавал, кося тёмным глазом на окружающих, открывая пасть, угрожая сожрать любого, кто придвинется ближе метра. Если пройти прямо по коридору, вдоль аквариума с Петрушей и сидевшим рядом мистером Пимом в ярко — жёлтом костюме, попадёшь в «Зелёную столовую», а если пройти налево — в «Белую». Лиля почему-то решилась пройти к «Белой», вероятно, ей нужно было успокоить нервы, а может быть, неведомая сила вела туда юную невесту, дабы открыть глаза на личность будущего супруга.
В торце стола «Белой столовой» сидел Аарон Эрнестович, а вокруг него — и стола, соответственно — выхаживала женщина. Она не была высокой, но очень-очень фактурной, примерно, как Ким Кардашьян, только ещё выразительней. При очень большой груди и попе, у женщины была подозрительно тонкая талия. Такая тонкая, что Лиля ощутила себя настоящим гиппопотамом. А ещё стало страшно за женщину — та могла сломаться в любой момент, буквально от дуновения ветра или чиха. Пчих — и нижняя часть отделится от верхней, а губы и вовсе попросят отдельной островной части материка, настолько большими они были. Оказалось, Августа вовсе не переборщила с гиалуроновой кислотой.
— Тагуи, — мерно говорил Аарон Эрнестович, и у Лили привычно подкосились ноги. Аарон Эрнестович был строгим боссом, услышать мерный голос которого было страшным сном любого подчинённого, в том числе и Лили. Тот факт, что она выходит за него замуж через несколько часов, ничего не менял для Котёночкиной. — Я вступаю в брак Лилией Михайловной Котёночкиной, а между нами всё кончено.
— Но это недоразумение! Ты не можешь бросить меня всерьёз! Это возмутительно! Я буду жаловаться папе, так-то!
— Обратись к моим адвокатам, — флегматично ответил Аарон. — Уверен, они решат этот вопрос ко всеобщему удовлетворению.
— Мне полагается выплата компенсации морального ущерба, Пипулик.
— Спорно. Но мой штат юристов готов обсудить это с тобой и твоим отцом.
