Глава 16
Лилия Михайловна Котёночкина, как гласило свидетельство о браке — Абалденная, всё ещё находилась в шоковом состоянии, когда спешно переставляла ноги, торопясь за широкими шагами Аарона Эрнестовича, если верить всё тому же свидетельству — её мужа.
Время от времени голову растерянной Лили посещали мысли отстать от Абалденного, а позже и вовсе потеряться. Хорошенько потеряться, надёжно, чтобы не найтись. В последнее, впрочем, она не слишком верила. Уж кто-кто, а Абалденный Аарон Эрнестович найдёт способ отыскать потерянную жену. А не он, так начальник службы собственной безопасности, Георгий Григорьевич — точно.
Свадьба прошла мгновенно, но в то же время длилась три вечности подряд, без антрактов и перекуров. Начать стоит с того, что Женя подобрал удивительное по красоте нижнее бельё для счастливой невесты. Красивое, только бесстыдное.
— Сведи его с ума, девочка! — воскликнул Женя, застёгивая бюстгальтер на маленький замочек — жемчужинку спереди.
— Мужчина должен смотреть в гла-а-аза. В гла-а-а-за, я сказала! — не согласился Саша, оправляя нежное кружево на ягодицах сгорающей от стыда Котёночкиной.
— Важен образ целиком! — вставило слово Елоу. — А образ у нас шикарный!
— Нет же, — не согласился Женя. — Против такого аргумента, — Женя сжал собственную грудь, выставляя на всеобщее обозрение нешуточный размер, — ни один мужчина не устоит.
Лиля сомневалась по этому поводу. Вероятно, если взять грудь отдельно от Жени — да, не устоит, но целиком с Евгением, особенно с нижней его половиной… Конечно, опыт у Котёночкиной был небогатый, но из того, что она слышала и знала, выходило, что «девочка» Женя несколько… преувеличивала собственную привлекательность в глазах мужчин. На мгновение Лиля даже позавидовала подобной уверенности, но спор вокруг её образа, не прекращающийся в течение получаса — а всё это время несчастная так и стояла в том, что называют «нижним бельём», — отвлёк мысли девушки.
— Вы ещё подеритесь! — вдруг, совсем внезапно заявил Вадик, причём самым обыкновенным голосом, мужским. — Ты очень миленькая девочка, посмотри на себя, — он развернул Лилю к зеркалу. — Не слушай никого, дорогая, оставайся собой, уверен, твой мужчина без ума от натуральной красоты.
Лилия, прищурившись, оглядела себя. Со стороны она выглядела действительно хорошо, несколько более откровенно, чем она привыкла. Но если абстрагироваться от того, что в зеркале было её же, собственноличное, отражение, то девушка — с диадемой, придерживающей волосы, в чём — то, отдалённо напоминающем скромный лифчик (а белый цвет считался цветом невинности и скромности), и точно таких же скромных трусиках была симпатичной, а то и вовсе красивой.
Надо же…
— Естественная красота?! — с возмущением пропел Женя. — Естественная красота — удел страшилок! Так и знай, дорогая моя, — продолжил он щебетать. — Мужчине нужен праздник, фейерверк, сюрприз! Так и только так! — он снова сжал груди и ткнул их в нос Саше.
— Что за патриархальные установки! — взвизгнул Саша. — Мужчина должен ува — а-а-ажать женщину, как личность. Ли-и-и-ично — ость, я сказала! Не слушай эту дурочку, ми-и-и-ла-а-а-ая моя!
— Началось, — Вадик закатил глаза в уже привычной манере, став привычным Вадиком, а не мужчиной с выкрашенной по какой-то нелепой причине чёлкой.
Потом в несчастную Котёночкину что-то втирали, который раз за половину дня, делали лёгкий массаж и снова умащивали, казалось, до бесконечности, пока у бедняжки не закружилась голова от кремов, пенок для волос, разговоров, стоимости диадемы, не свело судорогой ноги от высоких каблуков. Добила же Лилю информация о том, что у Вадика есть девушка. В смысле, самая настоящая девушка. Ею же и рождённая. На бирке в роддоме так и было написано «девочка», именно в этом статусе она дожила до двадцати одного года, что её более чем устраивало, так же, как и Вадика.
— А что ты хочешь, — развёл он руками, демонстрируя аккуратный розовый маникюр. — Есть захочешь — не так раскорячишься, — он подмигнул Лиле, и пока та хлопала глазами, с трудом понимая, что происходит, он показал фото своей девушки. Довольно милой, в одежде без страз, без вываливающейся груди, и, Лиля была в этом уверена, без того, что обтягивал штанами Женя.
— Извращенец, — в один голос пропели Саша, Женя и Елоу. — Но мы его любим, — беззлобно продолжили разные с лица «девушки». — Он такой ми-и-и-лый, в этой своей нормальности. У-ти-пу-ти-ка-кой-слад-кий!
Позже и вовсе началось безумие. Аарон Эрнестович довёл её до арки с цветами, буквально волоча за собой, потому что идти Лиля не могла, а не идти тоже — не откажешься же в последний момент! Пойди, откажись…
Потом молодожёны обменялись кольцами, Лиля даже успела отметить, что её колечко очень симпатичное, особенно её обрадовал тот факт, что бриллиант в нём один, а не как в злосчастной диадеме.
А после жених поцеловал невесту. Да. Аарон Эрнестович был так любезен, что заранее предупредил о предстоящем. Да и Лиля смотрела несколько фильмов про свадьбы миллионеров, из которых можно сделать однозначный вывод — поцелуй, как закрепление брачного союза, присутствует и у людей другого социального уровня.
Но! Она никак не ожидала ничего подобного лично на своей свадьбе.
Ещё больше она растерялась от того, что целоваться с Аароном Эрнестовичем ей понравилось… Вообще понравилось целоваться. Ранее подобной слабости Котёночкина за собой не припоминала.
И, не успела Лилия как следует подумать над этим, безусловно, неожиданным феноменом, как на несчастную обрушилась лавина поздравлений. Свадебная церемония, по словам теперь уже законного супруга, была организована «камерная», с минимальным количеством приглашённых. «Около пятьсот человек», — пояснил Босс. По ощущениям ошалевшей от рукоплещущей толпы Лили, людей было раза в три больше.
Люди подходили по очереди. Парами, поодиночке, семьями, с домашними питомцами на руках и у ног. Поздравляющие были одинаково, по утверждению Вадика — по последней моде, одеты. Женщины хлопали ресницами, как лопастями вертолёта, девушки с трудом выхаживали на «лабутенах» (оказалось, эту обувь можно приравнять к орудию пыток), грозя споткнуться, не видя собственных ног, вид вниз перекрывали выдающиеся губы. Каждый встречный женский рот был размера на полтора больше Лилиной груди, и это не могло не шокировать.
Поминутно подскакивала Августа Абалденная, обхватывала перепуганную, всё ещё в душе, Котёночкину и громогласно заявляла:
— Как я рада! Как счастлива! Мой мальчик встретил искреннюю, истинную любовь! Ка-а-а-ак я ра-а-а-ада-а-а-а!
— Он познает все радости и краски! — вторил ей Эрнест Абалденный, заставляя Лилю каждый раз в испуге вздрагивать и пытаться убежать вон. Только рука Аарона Эрнестовича, намертво приклеенная к талии Лили, не давала совершить столь необдуманный манёвр.
Каждый раз, когда Августа начинала вывизгивать свой восторг от происходящего, лицо Аарона нервно сокращалось, правый, а иногда и левый глаз дёргался, он крепче сжимал Лилю, от чего казалось, что ещё немного, и он её выдавит, как зубную пасту на щётку, а сама Лиля была близка к обмороку.
