Лиля старалась не обращать внимания на фотографов и подёргивающееся лицо Аарона. Нервный тик у мужчины усиливался в общественных местах — на остановку у белой балюстрады с видом на синюю морскую гладь, на очередное музыкальное сопровождение. На фотографов тоже. И на бесконечные монологи Клавдии, которые заставляли даже особо назойливых журналистов держаться подальше от мирно прогуливающегося обалденного Абалденного. А он действительно выглядел обалденно. В светлой рубашке и таких же светлых брюках, мужчина буквально озарял своей лучезарной улыбкой и без того залитый светом берег Чёрного моря.
Чтобы как-то отвлечься, Лиля вспоминала, как однажды она ездила с бабушкой на море и ходила по этой самой набережной. Правда, тогда ещё не было вот этой симпатичной тротуарной плитки, и звучала другая музыка, кажется, это была песня про чёрные глаза. Но запах шашлыков, крики чаек и призывы купить солёную кукурузу остались теми же. В ту поездку с ними была Мария Ивановна. Измаил Иннокентьевич тогда ещё был совсем юным котом и остался в городе, на попечении соседа по коммунальной квартире, наотрез отказавшись ехать на море: его смутила солёная вода и начинавшийся бурный роман с кошкой Мусенькой — очаровательной и бессердечной белохвостой кокеткой, разбившей ему сердце.
— Я хочу есть, — заявила Клава, резко остановившись.
— Приедем в отель — поедим, — спокойно ответил Григорий Георгиевич.
— А я хочу сейчас, папочка, — парировала девочка, возмущённо подпрыгнув на месте.
— Надо было завтракать, — строго отрезал Григорий Георгиевич. — Печенье — это не завтрак, — назидательно проговорил он и выразительно посмотрел на дочь.
— Чашечка эспрессо тоже не завтрак, папочка, — тут же отрезала Клавдия. — Ребёнок учится тому, что видит он в своём дому! Папочка, ты не можешь заставить ребёнка голодать! Мы не в Африке, я буду…
— Юная леди! — прервал возмущённую речь Григорий Георгиевич. — Сегодня вечером приезжает новая гувернантка, — он нервно дёрнул носом и выразительно посмотрел на собственное и Лилино начальство.
— Я хочу есть здесь! — отрапортовала Клава и двинулась к пластиковым стульчикам вокруг двух не менее пластиковых столов. — Вот это! — ткнула она пальцем в горячую кукурузу, чурчхелу и варёных раков.
— Аарончик! — отдала приказ девочка. Лиля удивилась, но Аарон невозмутимо последовал за ребёнком, пока Григорий Георгиевич стравливал лишний огонь из ноздрей.
— Что это? — длинные пальцы мужчины показали на нечто, отдалённо напоминающее чурчхелу, Лиля не была уверена в том, что этот… продукт действительно был лакомством, да ещё съедобным.
— Горя-а-а-а-а-ча-а-ая кукуру-у-у-уза! — завопил торговец. — Чу-у-у-урчхе-э-э-э-ла! Ра-а-а-аки! Горя-а-а-а-чие ра-а-а-аки! — продолжил голосить он как ни в чём не бывало, напрочь игнорируя затворы щёлкающих фотоаппаратов, трёх дюжих молодцов и одного начальника службы личной безопасности главы и владельца транснациональной корпорации «TNK AA Group Capital Investing» с перекошенным лицом.
— Это пища? — уточнил Аарон Эрнестович, вопрошающе смотря на торговца.
Тот был одет в белую, обтягивающую футболку, сквозь ткань которой проступали курчавые, на вид жёсткие волосы, чёрные брюки в обтяжку, остроносые красные мокасины, а на поясе красовалась огромная пряжка, отливающая золотом.
— Горя-а-а-а-а-ча-а-ая кукуру-у-у-уза! — ответил торговец. — Чу-у-у-урчхе-э-э-э-ла! Ра-а-а-аки! Горя-а-а-а-чие ра-а-а-аки! Ра-а-а-аки! Горя-а-а-а-чие ра-а-а-аки!
— Я буду ч-у-у-ур-чхе-э-э-э-лу! — протяжно провизжала Клава, игнорируя заинтересовавшихся репортёров, некоторые из них водили носом, явно не сомневаясь в том, что перед Аароном Абалденным пища.
— Это безопасно? — у Аарона дёрнулся сначала правый глаз, потом левый, потом оба сразу, когда он задавал этот вопрос главному безопаснику и отцу рыжего нарушителя спокойствия в одном лице.
— Горя-а-а-а-а-ча-а-ая кукуру-у-у-уза! — продолжал голосить торговец. — Чу-у-у-урчхе-э-э-э-ла! Ра-а-а-аки! Горя-а-а-а-чие ра-а-а-аки!
— Ты ел скорпионов, Аарончик, — встряла Клавдия. — И пауков в Камбодже, я сама видела у папочки в телефоне видео, а это всего лишь чу-у-у-урчхе-э-э-э-ла! И, — девочка оглядела с ног до головы старшего товарища и продолжила: — ты принудил секретаршу к браку, теперь ты должен показать свою любовь, пробуя оладушки её приготовления.
— Оладушки? — опешил Аарон Эрнестович. Надо признать, Лилия Абалденная опешила ничуть не меньше. Во-первых, здесь не было оладушек её приготовления, во-вторых, нигде не было. Лилия, к своему стыду, не слишком умела готовить, а печь — тем более.
— А если нет оладушек, — тут же продолжила Клава, не давая сомнениям отразиться на перекошенном лице Аарона. — То чу-у-у-урчхе-э-э-э-лу! Так ты станешь ближе к народу.
— И к кишечной палочке, — буркнул Григорий Георгиевич и оттащил от прилавка брыкающегося, грозящего подать в суд и ювенальную юстицию, ребёнка.
— Горя-а-а-а-а-ча-а-ая кукуру-у-у-уза! — в отчаянии закричал торговец вслед удаляющейся парочке. — Чу-у-у-урчхе-э-э-э-ла! Ра-а-а-аки! Горя-а-а-а-чие ра-а-а-аки!
— Дайте мне это, — рассеяно проговорил Аарон Эрнестович, показывая пальцами на злосчастную чурчхелу.
Аарон Эрнестович Абалденный впал в свойственный его жене ступор, когда выяснилось, что терминала для оплаты у торговца нет, а наличных денег, тем более такого номинала, нет у главы и владельца транснациональной корпорации «TNK AA Group Capital Investing». Когда же ситуация разрешилась ко всеобщему удовольствию, и Аарон смело откусил от… того, что держал в руке, словарный запас Лилии, корреспондентов и охранников пополнился на добрый десяток слов и ситуативных вариаций того, что можно сделать с этими самыми словами, обозначающими органы и действия с ними.
Лилия сделала вывод, что скорпионы и пауки из Камбоджи для Аарона Эрнестовича вкуснее. Не то чтобы она планировала сравнивать чурчхелу и скорпиона…
Примерно через час все сидели в ресторане. Все — это Аарон… Эрнестович, Лилия Котёночкина, на данный момент Абалденная, Григорий Георгиевич и Клавдия, доедавшая фисташковое мороженое, вручённое ей Аароном как компенсация морального ущерба. Дюжие охранники стояли у входа на открытую веранду ресторана, снятую Абалденным целиком, и маячили недалеко от их столика, а репортёры крутились на приличном расстоянии, но всё равно объективы были постоянно направлены на отдыхающих.
Лиля как всегда доверила выбор блюд мужу. Не то чтобы она не знала, что именно хочет на обед. Просто у Аарона понять это получалось быстрее, а сама девушка при этом не испытывала желания осенить меню крестом, потому что цены значились поистине дьявольские.
Ещё у них с Аароном… Эрнестовичем было негласное правило, он всегда заказывал одинаковые блюда себе и жене, садился рядом и, как ни в чём не бывало, начинал трапезничать. Лиля, поглядывая на мужа, быстро разбиралась со множеством приборов, бокалов, блюд, при этом не чувствуя себя бесконечно неловко. А улиток она ела — вернее, Аарон ел, а Лиля лишь попробовала с опаской, — и вовсе сидя между разведёных мужских ног. Он притянул одной рукой жену поближе, почти вдавил в себя силой, потом взял приборы в руки и, ловко расправившись с раковиной, протянул подозрительную мякоть Лиле. Она проглотила.
