— А Лилия Абалденная?
— А Лилия Котёночкина получит свои семь миллионов и что там ещё причитается.
— Ещё триста восемьдесят семь тысяч рублей, а также все личные вещи, которые были получены ею за время брака.
— Не так и плохо, учитывая колечко, — Григорий прищурил левый глаз и оглядел начальство, за чью безопасность он отвечал.
— По-твоему, она сможет дать показания в пользу искренней и истинной любви? — Аарон нахмурился.
Ещё неделю назад он нисколько не сомневался в том, что Лилия Котёночкина вступила в брак по самой искренней, истинной любви к семи миллионам трёмстам восьмидесяти семи тысячам рублей и, естественно, к сиятельной персоне Аарона Абалденного. Сейчас же он не был уверен ни в том, ни в другом, хотя повода сомневаться в себе жена не давала.
За всё время, проведённое в браке, Лилия Котёночкина не единожды удивляла Аарона подозрительным равнодушием к материальным ценностям. Что вовсе не отменяло договора, по которому жена в самое ближайшее время, а именно, когда Аарон заграбастает свои по праву рождения три процента акций «Супервайзинг строительства скважин нефти и газа», получит семь миллионов триста восемьдесят семь тысяч рублей. Про них Котёночкина, ныне Абалденная, помнила. А вот попросить сертификат на бриллиант в огранке «принцесса» не удосужилась.
Как честный человек Аарон предоставил всё сам. Он попросту не был уверен, что простая девушка из народа сможет определить на глаз подлинность камней, а также их караты и стоимость, выглядеть же мошенником в глазах Зайки он решительно не хотел. Лиля долго моргала, разглядывая сертификат, потом произнесла эпохальное: «Ага», и на этом вопрос с подлинностью был закрыт.
В истинной и искренней любви к себе со стороны жены он тоже сомневался, как ни прискорбно в этом признаваться. Но Аарон был человеком смелым, он решительно смотрел в глаза опасностям и с достоинством преодолевал трудности. А трудностей и опасностей в браке с Зайкой Лилей хватало. А также загадок, ребусов и вызова азартной стороне личности Аарона Абалденного.
Лилия Котёночкина-Абалденная показала себя ответственным сотрудником, с успехом выполняющим обязанности жены. Она была обстоятельна, пунктуальна, всегда тщательно выполняла все пункты соглашения, даже совещалась с Вадиком — этим весьма странным молодым человеком, — какой комплект одежды выбрать, предварительно уточнив у Аарона ближайшие планы и формат мероприятия, куда они направлялись.
Аарон Эрнестович был почти уверен в том, что и в суде Лилия Михайловна проявит себя с лучшей стороны, в конце концов, нет никаких сомнений в искренности чувств Аарона, а именно на этом настаивают строчки завещания. А он абсолютно искренне, истинно и порой неистово любит три процента акций «Супервайзинг строительства скважин нефти и газа».
Но всё же, всё же… Представить свою Зайку в суде он не мог, трогательного зайчишку, смущённо краснеющего, беря в руки щипчики для улиток или… дальше Аарон Эрнестович предпочёл мысль не развивать, это грозило лишить его работоспособности и здравого смысла на неопределённое время.
Какой суд? Страшно даже представить Зайку в зале суда, а уж отданную на растерзание адвокатам истерички Пенелопы Анжелы Муракко — тем более! Идиоты чудовищно некомпетентны, если на полном серьёзе взялись судиться с Абалденным. А ничто так не пугало Аарона Эрнестовича, как некомпетентность.
— Она сможет дать показания, — выдернул Аарона из внутреннего монолога Григорий.
— Я не могу этого допустить… — в несвойственной, нерешительной манере ответил глава транснациональной корпорации.
— Мальчик мой, ты можешь, а Лиля сможет дать показания и подтвердить искренность любви. Поверь, не возникнет никаких затруднений с этим вопросом, — Григорий Георгиевич уверенно похлопал по плечу Аарона, как бы передавая свою уверенность собственному руководителю, однако уверенней тот себя не почувствовал.
Какая всё-таки зыбкая почва у этой искренней любви… Никакого соглашения о намерениях, договора, протокола действий и штрафных санкций в случае невыполнения не предусматривается. Как, чёрт возьми, ориентироваться в подобной ситуации?
Как можно разглядеть хоть какие — то краски жизни, когда рядом, практически на руках, сидит Лиля и отчаянно смущается от вспышек фотокамер личных фотографов семейства Абалденных. Аарон думал отменить запланированную Григорием фотосессию на набережной, он всерьёз опасался реакции Зайки. Но, к сожалению, это не защитит от камер дурных папарацци Пенелопы Анжелы Муракко, и он вынужден предоставить как можно больше доказательств своей искренней любви и любования всеми красками жизни. Чтоб этой драной кошке — Анжеле Муракко — провалиться в преисподнюю к своему почившему муженьку!
Как можно наслаждаться какими-то закатами, рассветами, белыми берёзками под окнами и всем, что воспевают веками поэты всех времён и народов, благодаря которым в голове Аарона-старшего со стремительно покидающим разумом и появились крамольные мысли об искренней любви, когда светлая макушка жены щекочет нос Аарона, а восхитительная попка… не нос?
Возможно ли думать о чём-нибудь, видеть, слышать, существовать, когда Лиля прижимается к нему во сне, пытается обхватить двумя руками, словно за ней гонятся призраки, и успокаивается только после ответных объятий мужа.
Нет, он решительно не мог допустить, чтобы его трогательного зайчишку растерзали адвокаты Пенелопы Анжелы Муракко, провалиться ей в жерло вулкана Эйяфьядлайёкюдль!
Глава 24
Лиля уснула среди дня. Села в кресло — просто почувствовала резкую слабость, — устроила голову на мягком подлокотнике и неожиданно провалилась в царство Морфея. Скорее всего, сказалось напряжение от произошедших с ней событий, начиная от сомнительного разговора с собственным начальством, напугавшим несчастную Котёночкину аж до икоты, последующего сомнительного предложения вступить в брак за семь миллионов триста восемьдесят семь тысяч, до свадебной церемонии и всего, что произошло потом. Нервная система бедняжки попросту была не готова к таким нагрузкам, а особенно к хроническому недосыпу, который обеспечивал ей муж. Не то чтобы она жаловалась… Вовсе не жаловалась, только уснула.
Сквозь сон она услышала шаги в номере и даже успела испугаться, а потом вспомнить, что у дверей номера стоят два охранника, у лифта ещё парочка, да и в целом, где-то рядом обязательно должен находиться Аарон… Эрнестович, а значит, ей абсолютно точно нечего опасаться. Да и Пипа, дремавшая рядом с тёплым бедром разомлевшей Котёночкиной, не залаяла, а значит, точно кто-то свой.
Потом этот «кто-то свой» легко поднял Лилю на руки, куда-то понёс, уложил на кровать и укрыл одеялом, не удосужившись снять платье. Лиля, было, забеспокоилась — испортить тряпочку ценой в несколько зарплат ей совсем не хотелось. Конечно, в договоре был пункт о том, что все вещи, приобретённые для личного пользования Лилии Михайловны Котёночкиной, в браке Абалденной, являются личной собственностью Лилии Михайловны и возврату законному супругу не подлежат. Но всё равно не получалось чувствовать себя раскованно.
