Я удовлетворенно проследила за исчезающей Тенью, сжимая светящееся древко и стараясь не думать о том, с какой скоростью оно вытягивает мои невеликие силы, а потом медленно обвела глазами огромное пространство, покрытое блестящими черными панцирями.
– Что касается остальных… то я позволю вам жить. Здесь. В Степи, раз уж вы так к ней привыкли. Но остаться на МОИХ условиях. И в рамках тех законов, по которым живет этот мир. Те, кто решится и кто не способен больше существовать, как обычная Тень, могут остаться. Но вы не тронете больше ни одну душу. Вы не нападете на тех, кто согласится жить с вами рядом. Вы будете жить так, как жили… за исключением того, что я дам вам новый источник сил, не зависящий от Невирона. Выбирайте. У вас одна минка.
На огромном плато воцарилась мертвая тишина. Я знаю, Эриол что-то сотворил сейчас, что мой голос разносился над ним, как усиленный микрофоном. Причем разносился тяжелыми волнами. Давил на нервы. Тревожил слух. Но мне уже все равно. Я только хочу, чтобы все это прекратилось. Я хочу, чтобы мне больше не было больно. Я хочу, чтобы те, кто перестал быть мертвым, ожил, наконец, по-настоящему. А тот, кто решил, что этот мир не для него, пусть уходит туда, где ему будет лучше.
Я – Ишта, это правда. Но я никогда и никого не держу.
– Живое – живым, – прошептала я, чувствуя, как что-то важное происходит вокруг. – Мертвое – мертвым… кто меня слышит, пусть послушается… кто ранен, пусть исцелится… кто был лишен души, пусть да раскается… а у кого не осталось тела, пусть возродится заново… таково мое слово… такова моя воля… таков мой приказ для тех, кто способен его принять. Внимайте, люди. И делайте, что должно. Выбор остается за каждым из вас.
Не знаю уж, что я несла и почему именно в такой форме, но, кажется, меня действительно услышали. Потому что среди Тварей снова наметилось какое-то движение. Они определенно разделились на два больших лагеря. Не по размерам, не по принадлежности к какому-то одному виду, а, вероятно, по потребностям. Потому что какой-никакой, а разум и понимание у них все-таки имелись. И хотя бы иногда они были способны принимать вполне осмысленные решения.
Заметив, как большая часть нежити с тоской уставилась в непроницаемо черное небо, в котором буквально на глазах появилась и начала шириться гигантская дыра, я устало кивнула.
– Свободны…
И в тот ж миг по Степи пронесся слаженный вздох. Две трети Тварей, что с надеждой выискивали вверху что-то знакомое, в мгновение ока развеялись над землей серой дымкой, которая несколькими плотными потоками взмыла ввысь и охотно втянулась в раскрытую Адамантами Воронку.
Почти сразу у меня закружило голову и уже в сотый раз за эту длинную ночь потемнело в глазах. Но, к счастью, ненадолго. Вялый толчок под ногами, за которым больше не последовало никакого движения, быстро привел меня в чувство. Но зрелище внезапно обмякшего демона и видение его медленно гаснущих глаз, из которых постепенно уходила жизнь, не доставило мне никакой радости. Я – Ишта. Я умею лишь дарить жизнь. Тогда как отнимать ее… пусть даже у пытавшегося меня убить демона… все еще получается не очень.
Убедившись, что Дангор действительно мертв, я вытащила из его груди Эриол и позволила ему вернуться на место. После чего снова позвала тот же послушный корешок и с его помощью спустилась на землю.
– Свободны, – повторила негромко, встретив несколько десятков тысяч вопросительных взглядов от оставшихся Тварей. Так мало в сравнении с тем, сколько их было всего мгновение назад. Но так ужасающе много, если только подумать, что я перед ними осталась совсем одна. – Домой. Вам тут нечего делать. Потом приду и решу, как с вами быть. А сейчас – брысь.
Они глухо заурчали, с сомнением покосившись на торопливо перестраивающееся войско, но меня оно нисколько не тревожило. От своих людей я подвоха не ждала. Поэтому и Твари быстро успокоились, а затем принялись одна за другой спрыгивать в глубокие разломы. Стремительно уходя туда, откуда их вытащило чужое заклятие. И где они обрели новый дом взамен того, что был когда-то утрачен.
Словно почувствовав, что трещины уже не нужны, Степь с гулким рокотом сдвинулась, закрывая свои раны. Смыкая края разломов, заращивая их, заполняя новой землей, прорастая свежей травой, закрываясь пришедшими с Равнины корнями и заново учась дышать, чувствовать, верить. Потом она постепенно успокоилась, прекратив тревожить меня своей болью. А затем и вовсе задремала, устав от перемен и пережитого волнения.
Кажется, я все-таки победила?
Тогда отчего мне так плохо сейчас? И почему так пусто внутри, словно это не я убила, а это меня уничтожили подчистую?
– Гайдэ… – вдруг тихо позвали меня со спины.
Я повернулась и с тихим вскриком кинулась к выползшему из-под плотного переплетения веток комочку. Маленькому, перемазанному в древесном соке и «синьке», устало шатающемуся на подгибающихся лапках, но живому. Действительно живому. Самому настоящему, обессиленному, но все еще умеющему смотреть из темноты двумя теплыми океанами мерцающих желтых глаз, в которых горела бесконечная нежность.
– Гайдэ…
Я не знаю, что ему помогло остаться на этом свете, мой приказ или что-то еще… не знаю, сколько сил отдала для него Степь и те увядающие стебли, которые совсем недавно покрывали его гигантское тело, а теперь с тихим шелестом опадали на окровавленную землю. Не знаю, куда делось и во что превратилось его некогда массивное тело, которое больше не угадывалось под листвой. Но все же он был жив. И он был рядом. Мой преданный и верный до последнего вздоха друг, ближе которого у меня никого и никогда не было.
Он снова стал таким же маленьким и слабым, как тогда, когда мы впервые встретились. У него больше не было могучих мышц, острых когтей, мощных лап и железных челюстей. Он не смог восстановить свой недавний облик. У него даже крыльев теперь не осталось – вернувшись с края пропасти, он едва мог стоять. Исхудавший. Растерянный. Едва способный шевелиться. Но все-таки живой…
– Лин! – одним прыжком оказавшись рядом, я подхватила на руки взъерошенного черного кота, крепко прижала и зарылась лицом в свалявшуюся шерсть. – Ох, Лин… как ты посмел ТАК меня напугать?!
– Я не умру, пока жива ты, – измученно прошептал маленький шейри, цепляясь слабыми лапами за мою истерзанную куртку. Потом обвил мою талию неестественно длинным хвостом, уткнулся носом в шею и облегченно вздохнул. – Не бойся. Я больше никогда тебя не оставлю…
– Спи, Лин, – прошептал я в ответ, сглотнув счастливые слезы. – Спи, мой хороший. Тебе надо восстановиться. Бери мои силы. Выздоравливай. Я хочу, чтобы ты снова стал цельным.
Лин слабо улыбнулся в ответ и послушно уснул, тихонько сопя где-то у меня за ухом, цепко ухватившись за одежду всеми четырьмя лапами и постепенно, понемногу, осторожно и совершенно бессознательно забирая на себя жалкие крохи моей истерзанной дейри, которой осталось для него так немного.
– Молодец, – прерывисто вздохнула я, бережно гладя его свалявшуюся шерсть и совсем не чувствуя катящихся по щекам слез. – Спи, мой маленький ангел. И знай: я никому тебя не отдам…
