Крис дрожащей рукой взял её запястье и нащупал пульс. Он облегчённо выдохнул, ощутив под пальцами ритмичные толчки.
– Что с ней стряслось? – озадаченно произнёс Джерри, положив ладонь на лоб девушки. Он был очень холодным.
Веки Софи слегка подрагивали, словно ей снился страшный сон. Грудь легко вздымалась, а кожа была бледной и сухой, как пергамент.
– Проснись, Софи! – Крис аккуратно встряхнул девушку за плечи.
Софи не просыпалась, обмякнув в его руках. Джерри осматривался, стараясь понять, что могло так напугать Софи, но ничего не увидел.
Затем Крис и Джерри одновременно вскинули головы и уставились в сторону выхода.
Послышались чьи-то шаги. Крис и Джерри настороженно вслушались и поняли, что шаги доносятся из коридора, а это означало, что к ним в архив кто-то идёт. Дверь была расположена совсем неподалёку. Шаги нарастали, и вместе с ними таяли драгоценные секунды.
– Нужно спрятаться! – поднимаясь на ноги, произнёс Крис. Он выглядел совсем напуганным и каким-то потерянным.
Джерри удивлённо посмотрел на него.
– А как же Софи?! Не можем же мы её тут оставить! – возразил он. – Её же найдут!
– Ей ничего не сделается, а вот нам с тобой мало не покажется, – небрежно обронил Крис и быстро зашагал к двери. Джерри недовольно нахмурился ему вслед. Он посмотрел на Софи виноватым взглядом и последовал за другом.
Крис спрятался за старыми коробками, расположенными сбоку от входа, так, чтобы ему было видно дверь. Джерри последовал его примеру, и вскоре они оба затаились, сидя на корточках за грудами хлама и внимательно наблюдая за происходящим.
Джерри чувствовал, что они поступили неправильно. Нечестно по отношению к Софи, и эта мысль изъедала его душу, словно моль – старую шубу.
Прошла пара минут, прежде чем шаги стихли и дверь в архив резко распахнулась. Крис и Джерри вжались в стену, увидев знакомое лицо старшего санитара.
Редмон размашисто шагнул внутрь комнаты и включил фонарик. Он деловито крутил его в руках и, прищурившись, осматривался вокруг, как хищник. Свет от фонаря прошёлся по коробкам, за которыми сидели Джерри и Крис, и они быстро юркнули из света в темноту, надеясь, что санитар их всё-таки не разглядел. Когда Редмон перевёл луч фонаря на стеллажи, сердце у Джерри будто замерло, а потом начало бешено колотиться в груди. Видно было, как лицо санитара задумчиво хмурится. Редмон выключил фонарик и скрылся за стеллажами, похрустывая стеклом под ботинками. Именно там и лежала Софи.
Джерри взглянул на Криса. Казалось, что его друг вот-вот взорвётся от злости. Его губы были плотно сжаты, а глаза сузились как крохотные щёлки.
– Крис? – шёпотом позвал друга Джерри, сочувственно положив ему руку на плечо, но тот грубо её скинул.
– Это ты виноват, – тихо процедил он сквозь зубы. Голос его был угрожающе спокойным.
– А при чём здесь я, Крис? – возмущённо отозвался Джерри. – По-твоему, это я её там оставил?
Крис резко вонзил в Джерри острый взгляд и прошептал дрожащим от ярости голосом:
– Лучше замолчи, Джерри! Если бы не ты со своими призраками, нас бы тут не было!
Джерри негодующе уставился на друга, но промолчал.
Послышалось недовольное ворчание, и из коридора стеллажей вышел Редмон с Софи на руках. Девушка болталась, как кукла, а длинный водопад её шоколадных волос подметал пол.
Крис еле сдерживал себя, покусывая ногти на руках до кровавых ранок. Джерри понимал своего друга, хоть и был немного обижен на него. Он ещё с самого начала, в дневной комнате, заметил, как Крис смотрел на Софи. С не свойственной ему нежностью и осторожностью. Его другу сейчас очень больно и он не знает, что говорит.
Редмон ещё раз окинул помещение угрюмым взглядом, с трудом отворил дверь и вышел из комнаты, щёлкнув выключателем напоследок. Дверь закрылась за ним с лёгким хлопком, и всё вокруг поглотила тишина. Такая невыносимо тихая…
Отдаляющиеся шаги молотком били по барабанным перепонкам. Джерри никогда не чувствовал себя так… беспомощно. Он смотрел на Криса, который зарылся лицом в ладони так, словно действительно был виноват во всём этом.
Может, это так и есть?
Джерри хотел было что-то сказать, но Крис внезапно поднялся на ноги. Над ним словно сгустилась тень. Он встряхнул головой, как бы пытаясь отогнать её – или взгляд Джерри, – и быстро направился к двери. Почти бегом.
– Крис! – с горечью окликнул его Джерри, но Крис даже не обернулся. Он быстро исчез за закрытой дверью, и её хлопок озарил тишину глубоким эхом.
Джерри остался один на один со своим страхом и болью. И темнотой.
Казалось, прошла вечность, прежде чем он выполз из-за коробок и, нашарив в темноте дверь, выбрался в коридор.
Джерри медленно побрёл к своей палате, ощущая, как что-то тяжёлое внутри, словно камень, тянет его к земле и каждый шаг даётся с трудом. Он не помнил, как спускался по лестнице, как дошёл до своей палаты и лёг в постель.
Он слышал кряхтение Ивана и посапывание Криса. Ему не удавалось уснуть. Джерри разглядывал фотографии в предрассветных сумерках, стараясь унять чувство вины. С одной на него смотрели его родители, а с другой – седая старушка на унылом крыльце домика. Гладкий серп полумесяца виднелся в уголках фотографий, почти один и тот же, а с ним и звёздное небо, как россыпь бисера.
В итоге Джерри настиг сон, наполненный темнотой и болью, который всё глубже и глубже проникал в его разум, выскребая оттуда потаённые страхи.
Глава восьмая
Софи свернулась комочком в углу кровати, вслушиваясь в тишину. Изолятор всегда был окутан ею. Белые стены, кажущиеся ей прозрачными, пестрели трещинами. Это мысли тех, кто были здесь до неё. Они впечатались в стены, став частью этого места. Софи поёрзала, укутываясь в одеяло. Здесь всегда холодно, одиноко и темно, даже несмотря на то, что льющийся из флуоресцентных ламп свет заливает комнату.
Каждый, кто попадал сюда, слышал шёпот.
Софи пыталась бороться с ним, думала о многом другом, лишь бы не окунаться в омут своего прошлого. Здесь любой думал о нём.
Но воспоминания брали верх над ней, и перед глазами мелькали картинки. Она вспоминала дивный домик у озера, в котором жила с отцом и мачехой. Вспоминала, как по утрам выбегала на террасу и смотрела рассвет, заливающий лазурное озеро. Отец часто уезжал в командировки, и ей приходилось оставаться с мачехой. Агата, по мнению Софи, была плохой женщиной. Заставляла её убираться, стирать и гладить, готовить завтрак и ходить в магазин, а сама, за спиной у мужа, водила в дом малолетних хахалей. Софи нравилось, как, проходя мимо, они поглаживали её по голове и добродушно улыбались какой-то игривой, не знакомой ей улыбкой. Агата не могла этого не заметить. Гримаса отвращения всё чаще появлялась на её морщинистом лице.
