– Девчонки!
В штаб поиска зашла дама из другого отряда. Не знаю, кто как, а я всегда рада таким гостям. Я вообще за мир и дружбу.
Голос у нее громкий, командирский, поэтому все оборачиваются, включая мужчин: радист, картограф, регистраторы, старшие, ожидающие задач.
– А у кого здесь есть пилка для ногтей?
Пилка для ногтей, по моему женскому опыту, – это такой предмет, который обычно нужен до зарезу в самый неподходящий момент. Мучения со сломанным ногтем мне вполне понятны, поэтому я молча лезу в рюкзак, где у меня стандартный походный набор, и все присутствующие теряют к нам интерес (пилки ни у кого нет).
Гостья рассыпается в благодарностях:
– Ой, спасибо, прям спасла!
И поясняет:
– Я зуб сломала, щеку царапает – сил нет, со вчерашнего дня мучаюсь, вот сейчас сообразила пойти поискать пилку.
– А ты не хочешь, – спрашиваю я ее наконец, внутренне решив, что интимность этой сцены допускает некоторую фамильярность, – поехать домой и пойти к врачу?
– Нет, – невнятно, но твердо отвечает она, шуруя пилкой во рту, – пока не найдем, я никуда не поеду.
Я развожу руками, получаю обратно пилку и еще какое-то время смотрю ей вслед, глядя, как она идет к своим.
Наконец в два часа дня, когда я выхожу на улицу, вижу в толпе знакомые Сережины темные очки и радостно тащу его в штаб. Марина счастлива, но до самого вечера никто из нас, включая Гришу по телефону, не может уложить ее спать, потому что она вводит Серегу в курс дела и вместе с ним продолжает заниматься поиском.
Наступает вечер, становится меньше народу (большинство представителей служб ночью спят), и Марина уходит.
Я весь день бегаю туда-сюда, записываю, снимаю видео, фотографирую, отправляю «на землю» материалы, созваниваюсь со СМИ, пишу в телефоне сводки для наших групп в социальных сетях и по мере возможности стараюсь тоже чем-то помочь нашим – хотя бы принести координаторам еды…
Когда вечером я в очередной раз оказываюсь на улице, меня кто-то осторожно трогает за рукав.
– Простите, вы не могли бы нам помочь?
Оборачиваюсь посмотреть, кто это такой вежливый.
Незнакомца еле видно в темноте.
– Да, конечно… А что нужно?
Он выходит на свет, и я узнаю в нем командира подразделения полиции. Мы познакомились, когда я полезла на крышу их полицейского КамАЗа, чтобы снять сверху штаб. Их 20 человек, они добровольно остались на ночь и на следующий день, хотя имели полное право уехать. И вдруг выяснилось, что автобус у них забирают, поэтому спать им негде.
За спиной у командира несколько его бойцов, обиженных отъездом автобуса.
Я слушаю его и думаю о том, что, может, самое важное на поиске – найти то, в чем ты можешь быть наиболее полезен. Организовать в глухой деревне ночлег на 20 мужиков? Я могу, тем более, что я же здесь не одна.
Я бегаю между представителями местной администрации, согласовывая этот вопрос. Выясняется, что МЧС как раз размещается в спортзале поселковой школы. Естественно, там найдется место и для «моих».
Остается найти транспорт.
Я успеваю договориться уже с тремя местными ребятами, чтобы каждый на своей машине отвез по четыре бойца, как обнаруживается целый автобус. И мы уезжаем – я считаю необходимым проводить их до школы, чтобы убедиться, что вопрос действительно решен.
Возле школы нас встречает директор, перебрасывается парой слов с нашим водителем. Все местные, все всё знают и уже ничему не удивляются.
Полицейские меня благодарят и идут располагаться. Уже через пять минут школьный спортзал становится похож на бивуак: они по-деловому развешивают на шведских стенках куртки, расстилают пенки, вытаскивают какую-то еду, и видно, что для них ночлег непонятно где – вполне обычная и привычная ситуация. Я, пожелав им спокойной ночи, удаляюсь.
По дороге обратно, в пустом тряском автобусе, я вспоминаю, как они сидели и как мы болтали, я рассказывала про отряд, они спрашивали и внимательно слушали. Для них, служивых, это какая-то совсем другая жизнь – добровольцы, за свой счет приезжающие из других регионов, чтобы кого-то искать, а для меня… Прячу в памяти эту ночную поездку.
Ночь.
Серега сидит и не отрываясь смотрит в монитор, на котором карта. Тамада, помощник координатора, жонглирует матюгальником и рацией, подменяя иногда связистов, время от времени достает еще телефон.
Среди ночи в штаб неслышно заходит командир присланного на поиск спецподразделения.
Я встречала такой тип людей. Он нечастый. Главное его отличие – смотришь на человека и по глазам понимаешь, что он умеет убивать. Я видела такие глаза у бывших заключенных, у представителей спецподразделений, у бандитов, у бойцов с Донбасса. Обычно это худое, смуглое, обтянутое кожей лицо с острым подбородком. Пластика как будто чуть замедленная, как бы расслабленная и спокойная, даже немного сонная, но на самом деле это движения хищника перед прыжком. Они просто экономят ресурсы. В любой момент этот человек прямо с места, без разгона может двигаться молниеносно. Они обычно немногословные. Роняют по несколько слов и молчат, больше слушают. Из-под век, тоже обманчиво полуприкрытых, смотрят очень цепкие и внимательные глаза.
Визитер был невысок, коренаст, под тщательно продуманной и подогнанной удобной экипировкой угадывалась гибкая спортивная фигура.
Первые пять минут он помалкивал, присматривался и прислушивался, когда понял, что наш координатор – это не художественная самодеятельность, а профессионал примерно его уровня в своем деле, он расслабился, заулыбался, чуть больше опустил плечи, даже поделился тем, что для переброски им дали губернаторский вертолет – кожаные сиденья, столики, красота (естественно, губернаторский вертолет – не ежедневное для них событие).
Да, его взвод готов выйти прямо сейчас. Да, они могут брать самые тяжелые участки. Да, они умеют пользоваться навигатором, компасом, рацией, умеют ходить по лесу (в этом месте на его лице мелькнула, как легкая рябь по воде, улыбка, но он сразу же ее стер). Да, они готовы идти в ночь – хорошо бы его людям поспать, но, если надо, они без вопросов пойдут.
Наклонившись, он внимательно смотрит на карту и забирает себе самые тяжелые участки.
Серега предупреждает:
– Там непролазный бурелом.
– Пройдем.
– А вот тут болото.
– Вижу. Нет проблем.
– Имейте в виду, в тех квадратах ходит медведь. Много следов, экскременты, был визуальный контакт.
Старший спецназовец машет рукой: медведя они не боятся.
– У нас с собой табельное оружие.
Представитель местной администрации, до того момента тихо стоявший позади меня, вдруг начинает смеяться.
