Я не могу закрыть глаза. Пытаюсь, но не могу. Но не из-за того, что вижу.
Хуже всего не первые выстрелы и не оглушительный взрыв. Страшнее всего крики.
И запах: горящие машины, дома и люди оставляют в горле привкус разрушения и смерти.
Ощущение папиной руки, уверенной и сильной, которая отстегивает ремень безопасности, вытягивает меня через покореженную заднюю дверь.
Я стараюсь не смотреть на машины – нашу и ту, в которой ехала охрана. Один автомобиль подлетел, перевернулся и раздавил другой. Водитель в крови. Не этот ли металлический привкус я чувствую на языке? Или я прикусила язык? Во рту кровь. Подбегает охрана, которая ехала позади, и собирается нас увести, но папа передает им меня. А сам возвращается, чтобы помочь раненым. Еще во время работы в полиции он проходил курсы первой помощи. И сейчас считает своим долгом помочь.
Меня переполняет гордость за него. Так часто бывает, но сегодня чувство настолько сильное, что даже оттесняет страх.
На время.
Кошмары все еще ждут своего часа.
3. Ава
– Имя?
– Ава Николлс.
– Покойного.
Слово бродит в голове и наконец обретает смысл.
Папочка.
– Это мой отец. Итан Николлс.
– Дата рождения? Адрес? Ближайшие родственники?
Я механически отвечаю на вопросы, но вижу лишь, как застегивают черный мешок. Таких полно вокруг. Машины «Скорой помощи» заняты живыми. Мертвым приходится ждать.
Дата рождения и дата смерти – сегодня. В пятьдесят два года.
– Тебя есть кому забрать?
Пытаюсь собраться с мыслями.
– Я остаюсь с ним.
– Дорогая, здесь холодно. Тебе надо переодеться. Иди домой.
– Домой? – Я недоуменно смотрю на женщину. Дом там, где мы жили вместе с папой. Как я теперь вернусь туда одна?
– Сегодня общественный транспорт не работает. Если тебя некому забрать, тут есть бесплатные такси.
– Такси?
– Ты в порядке?
Разве это возможно? Но она старается помочь, а ведь есть и другие люди. Поэтому я вру, что меня заберет дядя, и она с облегчением отходит.
Но с места я не двигаюсь. И жду. Наконец одна из «Скорых» забирает папу.
Уже поздно. Тело онемело – от холода и всего случившегося. И я иду туда, где когда-то был дом. Идти далеко, но делать больше нечего.
Вскоре я натыкаюсь на горящее огнями кафе и вваливаюсь внутрь. Собравшиеся оборачиваются ко мне, и в глазах проступает ужас. Я оглядываю себя – вся в крови. Папиной.
Меня силой усаживают на стул и суют в руку чашку чаю – истинно английский способ борьбы с трудностями и ответ на любую проблему. По крайней мере, чашка теплая и согревает ладони.
На стене висит телевизор, и все внимательно слушают. Но никому точно не известно, что на самом деле произошло и почему. Сообщения приходят из всех уголков Лондона. Смерть, разрушения, еще бомбы. Смертники. Он был не один.
Что мне теперь делать?
Телефон все еще в кармане. Я достаю его: зарядка почти кончилась, но сигнал ловит. Вот чем хороши старые телефоны – переживут что угодно.
Кому позвонить? Мы с папой всегда держались обособленно, он говорил, что ему это нравится, но, по правде, когда он стал работать таксистом, большинство институтских приятелей просто утратили к нам интерес и стали все реже навещать. Папины родители умерли, а с братом он почти не общался. Я даже не знаю, где он живет.
Я позвонила Сэм. Не знаю почему. Мы ведь едва знакомы, но именно ее голос мне сейчас хотелось услышать.
Раздалось два гудка. Она вряд ли возьмет трубку, да? Щелчок, и заговорил голос – не Сэм, и я испугалась: вдруг с ней что-то случилось?
– Где Сэм? С ней все хорошо?
– Кто спрашивает?
– Ее подруга, Ава.
– Здравствуй, Ава. Это Пенни. Сэм в порядке, ее телефон сломался, и звонки перенаправили домой. Что ей передать?
– Я… Я не знаю.
– Ава? Ты в порядке?
Слов не находилось. И я уже готова была положить трубку.
– Ава? Ты там?
Но решилась.
– Папа… Он умер… Бомба…
– Ох, Ава. Мне так жаль. Где ты? С тобой кто-нибудь есть?
– Нет. Я не знаю, где я. Какое-то кафе.
– Секунду. – Она помолчала. – Попроси адрес кафе, мы пошлем за тобой машину.
4. Сэм
– Со мной все в порядке, правда, – настаиваю я. И немного лукавлю. Но после всего, что я видела, глупо жаловаться на пару синяков, которые получила, валяясь в машине.
– Вытяни руки, а теперь согни.
Я вздохнула, послушно выполнила, что просят, и задохнулась от боли.
Меня тыкают, колют и тянут в разные стороны.
– Ничего серьезного, – наконец решила врач.
– Говорю же.
– Немного обезболивающего. Как насчет снотворного? – Она выписывает рецепт на компьютере, и тут входит папа. Я спешу его обнять. Он коротко прижимает меня к себе и отпускает.
– Как моя девочка? – спрашивает он, и доктор дает ему тот же скучный ответ.
– Да все в порядке, – говорю я снова. – Поехали уже домой.
– Лучшая мысль за весь день.
Уже поздно. А меня не покидает странное чувство, будто меня силой разбудили и вскрыли голову, как раковину устрицы, и она уже никогда не закроется.
Вскоре мы уже едем в машине. Она ничем не отличается от предыдущей, которая превратилась в груду металла. Я вдруг вспоминаю прежнего водителя, его кровь.
Конечное же, за рулем теперь не он. Нового я не знаю. Они часто меняются, а я даже не запоминаю, кто нас возит, и это неправильно. Тот водитель уже не вернется домой в отличие от нас.
Папа говорит по телефону.
– Планы поменялись, – говорит он. – Сначала отвезем тебя домой, потом я поеду на работу. Срочная встреча.
– В такой час?
– Она давно началась, и я уже опаздываю. Я должен тебе кое-что рассказать, – говорит папа, и меня пронзает страх.
– С мамой все хорошо? А с бабушкой? А с тетей Мо? – спрашиваю я, торопливо перечисляя всех, за кого волнуюсь.
– Подожди. Семья в порядке. Дело в твоей подруге. Аве. С ней все хорошо… Но ее отец…
– Что случилось?
– Возле них взорвалась бомба. К сожалению, он погиб.
Я пытаюсь осмыслить услышанное. Ее папа? Который привез ее в наш дом? Я так с ним и не познакомилась.
