Потом я вспомнила о камере и о фотографиях – я еще не успела их просмотреть. Я сунула ее в карман джинсов, когда спускалась, и теперь, коснувшись, почувствовала странную уверенность. То, что удалось заснять, поможет мне увидеть, что это не сон, что я не теряю разум.
– Сэм?
– А?
– Я только что говорил, что тебе нужно возвращаться к занятиям. Мы надеемся, что школа скоро откроется, тебе следует готовиться.
– Правда? Мы сейчас об этом будем говорим?
– Не думаю, что Ава сейчас сможет тебе помочь. Мы узнаем, может ли школа предложить другого репетитора.
– Нет! Мне кажется, она не откажется. Хотя она сказала, что съезжает, уезжает в пансион. Ей повысили стипендию.
– Ты будешь по ней скучать, – утверждает папа.
– Да. Буду. Больше, чем думаю. Я привыкла, что она рядом.
Внесли чай. И мы снова остались одни.
– Я хотел, чтобы сегодня ужинали только мы втроем – насладились моментом, – говорит папа. – Некоторое время я буду занят, но, полагаю, сегодня все сложилось удачно.
– Как всегда, – улыбается мама. Мне становится неуютно от этого семейного счастья, когда Лондон и всю страну охватила разруха.
– Пап. Зачем нас везли вертолетом? Что за толпа была внизу?
– Как видишь, нам ничего не угрожало. Не о чем беспокоиться.
– Я не об этом. Откуда взялось столько людей, да еще сразу после твоего выступления? Как будто ждали. Или люди собрались спонтанно, когда поняли, что им не нравится услышанное?
– Ведется расследование. Скоро мы выявим виновников и наведем в городе и стране порядок.
– Я удивилась, когда услышала про смертную казнь, – сказала мама, чем удивила меня.
– Это наказание для самых тяжелых преступлений, – ответил папа.
– Ты же всегда официально выступал против, – заметила я.
– Времена меняются, Саманта. А теперь послушайте: завтра мы проведем краткое совещание по вопросам безопасности. Решено установить дополнительные камеры, усилить охрану и повысить уровни защиты. Следить за выполнением решения будет агент Коулсон. А мы тем временем пару дней погостим в Чекерзе.
– Замечательно! – обрадовалась мама.
– Однако разглашать не стоит в целях безопасности, – говорит папа. – Никому не рассказывайте, куда мы собираемся.
– Разумеется, – маму это явно задело.
– Саманта?
– А? Да, никому не скажу. Доволен?
– Буду доволен, если так и поступишь.
– С тобой все в порядке, дорогая? – волнуется мама.
– Голова разболелась. Я правда устала.
– Долгий день, – замечает папа. – Отправляйся-ка в кровать.
Я соглашаюсь, желаю спокойной ночи. Незаметно я снимаю, как они улыбаются друг другу – фу! Смотришь на моих родителей и думаешь, почему они вместе? Он старше, а она всегда была несравненной женщиной, да и не нуждалась ни в чем. Нет, папа, конечно, в молодости был ничего, хотя странно о нем так думать. Мама говорит, что форма ему очень шла: он еще служил в полиции, когда они поженились. Но он постоянно занят работой и какими-то заботами, а она ни о чем не беспокоится и только ходит по вечеринкам. Что у них общего?
Я не понимаю, как или почему, но хоть они во многом и не схожи, но как будто созданы друг для друга.
Команда Грегори хорошо получается на фотографиях: политик, светская львица и я. Но мне все меньше и меньше нравится позировать на камеру.
Ложиться спать? Нет уж.
Я постучалась к Аве.
25. Ава
Одни и те же новости по кругу – запись недавнего выступления. Как военным удалось сдержать беспорядки в Лондоне и как их теперь подавляют. Комментарии. Случайные люди, которые с восторгом благодарят армию за то, что она наводит на улицах порядок ради безопасности детей. Мы доедаем уже вторую коробку спасательных шоколадных конфет, но со всеми этими событиями никакого шоколада не хватит.
– Не понимаю, – говорит Сэм.
– Что именно?
– Видимо, все. – Она возводит глаза к потолку. – Почему все считают вмешательство армии, смертную казнь, введение комендантского часа и прочие меры правильными? Я понимаю, что все новости показывают только в одном свете. Думаю, они с легкостью нашли бы тех, кто готов высказать противоположное мнение. Но по глазам этих людей видно, что они проглотили.
– Знаю. Правительство как будто говорит: «Делайте, что велено и когда велено, а если посмеете ослушаться, например бродить по улицам после девяти, мы вас арестуем. А если вы нам сильно не понравитесь, то готовьтесь к смертной казни. Ах да, вы за это не голосовали, и члены парламента тоже, но поделать с этим ничего нельзя, пока мы не решим, что все снова под контролем. Может, потом мы и проведем выборы, но пока живите с тем, что есть». И все встают и аплодируют.
– Именно. Давай поищем другое мнение в сети, – предлагает Сэм и достает планшет.
Сначала мы просматриваем «желтую прессу», но она или молчит, или повторяет правительственную линию.
– Очень странно, – говорит Сэм.
– Можно мне?
Сэм отдает планшет.
– Не будем смотреть известные новостные источники, запустим общий поиск.
Я задумалась ненадолго, а потом ввела «В Великобритании нет демократии», «Великобритания-Армстронг-Грегори-демократия», «Британские журналисты против»…
Сначала попадалась всякая глупая болтовня, которой полно в интернете, но вдруг…
– Попробуй это, – предложила Сэм и указала на ссылку, которая вела в блог Гианы Экономос. Страница загрузилась, и появилась фотография.
– Это же мама Лукаса! Она была на протесте в защиту Кензи. Я видела ее издалека, но это точно она.
– Экономос – явно греческая фамилия, – замечаю я. И тут же понимаю, что уж она точно не пойдет на поводу у правительства. В последние годы очень многие англизировали свои фамилии, отказавшись от своих корней.
Я перешла на страницу «Обо мне».
«Я уже более двадцати лет работаю журналистом-фрилансером. Но последнее время все издания, для которых я раньше писала, отказываются печатать мои статьи. Все началось в тот же день, когда вышла моя статья о трехстороннем соглашении, которое положило конец великой истории демократической Британии. Не дайте себя одурачить: демократия мертва.
Я продолжу писать о развитии событий на этом сайте. Прошу, рассказывайте друг другу, не молчите. Если хотите поделиться своими историями или фотографиями, все данные для связи указаны на контактной странице».
Мы переглянулись и прочитали единственную статью. Под заголовком «Смерть демократии».
