– Я провожу тебя в комнату, – говорит миссис Морган. Мы поднимаемся на три пролета по лестнице, и мне становится жаль уборщиков – в моих коробках в основном книги.
Мы проходим к двери в самом конце коридора.
– Пришли. Выпускницы живут в отдельных комнатах. К счастью, одна освободилась.
Это прямоугольная коробка с узкой кроватью, столом и полками. Стены голые.
– Ванная справа дальше по коридору. Кухня закрыта, но мы что-нибудь придумаем – спускайся в шесть. Есть общая комната с телевизором, – говорит миссис Морган и указывает на другую дверь. – Устраивайся, не буду мешать.
Она уходит, я кладу сумку на кровать и подхожу к окну: оно выходит на полупустую служебную парковку, окруженную забором с колючей проволокой.
Холодно. Я включаю отопление, но теплее не становится. Я обнимаю себя руками, но мороз охватывает не только тело. Здесь мне предстоит отныне жить. Пока не закончу шестой класс, а потом что?
В голове звучит голос папы: «Учись хорошо, детка, получи стипендию. Поступи в университет, но не выбирай такую непрактичную специальность, как я». Обычно за этим следовало: «Будешь мне надеждой и опорой в старости». Но этому больше не суждено случиться. Внутри все сжимается в болезненной растерянности – так бывает всякий раз, когда я вспоминаю о папе: боль от утраты и злость за скрытность сплетаются в тугой узел.
Я иду в общую комнату, потому что там теплее – нет окон, – чтобы заняться привычным делом: смотреть новости.
Пришло срочное сообщение из Чекерза.
– Группа нарушителей проникла на территорию загородного дома премьер-министра в Букингемшире. В это время в резиденции находились премьер-министр и его заместитель с семьями, а также член парламента Астрид Коннор с дочерью.
– Только что поступило сообщение из кабинета премьер-министра, – продолжает корреспондент и читает с планшета в руках: – «Безопасность наших семей, общества и частной собственности – наиважнейшая задача для нас. Преступники ответят по всей строгости закона».
Сэм в Чекерзе? Но почему она не сказала, куда отправляется? Вероятно, ей запретили. Ничего страшного, что она мне ничего не сказала, пытаюсь убедить себя я. Поколебавшись, достаю телефон и набираю:
Только что видела новости. Ты как?
Ответа нет.
32. Сэм
Следующим утром мы собираемся в спешке: планы поменялись. Сегодня мы все, и Армстронги тоже, возвращаемся в город, пробыв в Чекерзе один день вместо двух. Причин никто не говорит.
В дверях появляется мама.
– Саманта, ты готова?
– Почти. – Я застегиваю чемодан и поворачиваюсь, чтобы забрать телефон, но его нет на прикроватном столике. Я проверяю сумку на случай, если уже положила его. Нет. Я нахмурилась.
– В чем дело?
– Не могу найти телефон.
– Что с ним случилось на этот раз?
– Ничего! Я точно помню, что оставляла его у кровати.
Вчера, когда я просматривала фотографии, у меня уже слипались глаза, так что я вполне могла положить телефон не на столик, а на покрывало, откуда он ночью свалился на пол. Я осмотрелась, потом заглянула под кровать.
– Поторопись, Саманта, нас уже ждут. Если телефон найдут, нам его вышлют.
Меня охватывает тревога. Не мог же телефон за ночь раствориться, но что с ним тогда случилось? Может, его кто-то взял? Я скинула на него все снимки, которые сделала за день, кто-то мог заметить и захотел их удалить.
Но это же бессмыслица – они все остались в камере.
Только вот о ней могут и не знать: решили проверить телефон, каким-то образом обойдя пароль, увидели фотографии и забрали его.
Я покачала головой.
«Не будь параноиком, Сэм», – велела я себе.
Когда мы наконец добрались домой, я тут же пошла к Аве. Открыла дверь, ожидая увидеть ее за книгой или новостями, но в комнате ее не оказалось. Я осмотрелась и поняла, что все ее вещи пропали.
Я набрала Пенни по внутреннему телефону.
– Привет. А где Ава?
– Она вчера переехала в пансион при школе.
– Уже? Я не знала.
– Вы увидитесь в школе через пару дней – обещают, что занятия начнутся в четверг.
Чудесно.
Я нашла планшет и зарядку на столе в своей комнате – два сообщения от Авы, вчера вечером и сегодня утром, с одинаковым текстом: все ли со мной в порядке?
Я написала: «Прости, что не отвечала – потеряла телефон. Все хорошо. Ничего страшного не случилось».
И тут же пришел ответ:
«Хорошо. Включи новости».
Я включила телевизор. Внизу экрана бежала надпись: «Прямой эфир, Чекерз». Что там сейчас происходит?
Я смотрю на экран и растерянно моргаю. На лужайке солдаты возводят… я не могу поверить глазам. Три помоста с веревками.
Не может быть. Мне не чудится? Виселица. На лужайке в Чекерзе?
Я пишу на планшете сообщение Аве:
«Что за ерунда?»
Ава: Кажется, ты говорила, что ничего страшного не произошло.
Я: Так и есть. Говорят, это просто хулиганы, и они даже не знали, что в доме кто-то есть. Они же совсем дети.
Ава: Повесят только тех, кто старше восемнадцати.
В прямом эфире. По телевизору.
Не верю, такого просто не может быть. Что происходит? Я не сплю?
Я: Нужно идти.
Я бегу в кабинет папы, стучу в дверь и вхожу, не дожидаясь ответа.
– Папа!
– Что случилось?
– Они… – Я задыхаюсь. – Они вешают людей. В Чекерзе!
Он откладывает ручку и кивает.
– Да.
– Но почему? Без всякого суда? Что они такого сделали?
– Их судили полевым судом. Наша главная задача – обеспечить безопасную жизнь всем детям, тебе в том числе. Поэтому послание должно быть убедительным.
– Но папа! – От изумления я не нахожу слов.
– Это не обсуждается.
– Пап, – передо мной совершенно незнакомый мужчина. Он не похож на моего отца, который всегда поступал только правильно. Неужели, он изменился? Или я просто никогда его не знала.
Не знаю, что страшнее.
– Иди, Саманта. Мне нужно работать. – Он вновь погружается в бумаге, разложенные на столе. Прогнал!
Из кабинета я выхожу, едва волоча ноги, но в комнату уже бегу. Запершись у себя, я хватаю камеру и скидываю все фотографии на планшет. Я без остановки просматриваю снимки из Чекерза.
