член парламента Астрид Коннор, личный дневник
1. Сэм
Слившись с толпой, мы бесцельно бродим вокруг.
До поры.
И хотя Вестминстер охраняют вооруженные лордеры, вокруг все еще полно туристов с камерами. Пожалуй, теперь их стало даже больше – видимо, им кажется, что с комендантским часом и пропускными пунктами на улицах стало безопаснее. Некоторые из наших, вооружившись камерами и телефонами, смешались с толпой туристов и готовы в любой момент вести прямую трансляцию событий.
Постепенно мы сбиваемся в большие группы, не забывая следить за временем. Придуманная Джуро сеть готова вот-вот раскинуться, обратиться лицами и спинами к Вестминстеру. С помощью неприметных сигналов Джуро направляет собравшихся в нужные места. Мы с Лукасом держимся поближе к Джуро и Дайше. Мы вчетвером – центр сети.
В небе свет мешается с тьмой и навевает жуть.
Тихо бормочут голоса на фоне громкого гула вокруг.
Биг-Бен начинает бить – шесть часов.
Теперь мы ускоряемся.
Я подхватываю Лукаса под правую руку, а Дайшу – под левую. Джуро стоит ко мне спиной в другом ряду, отвернувшись от Вестминстера. Ряды тянутся один за другим, а когда мы садимся, то обхватываем ногами передний ряд.
Повисла мертвая пораженная тишина.
И тут же раскололась.
Люди, которые никак с нами не связаны, поспешно разбегаются, пугаясь того, что может произойти дальше. Но не все. Некоторые остаются и поддерживают нас: сначала слабо, нерешительно, но общее ликование крепнет, когда толпа вокруг начинает расти.
Мы – это наша страна, и мы имеем значение. Мы едины и сильнее, чем они думают.
Раздается вой сирен. Выстрелы.
Нас поливают холодной водой из водяных пушек. По одиночке нас бы давно затопило и смело, но мы крепко держимся друг за друга и только кашляем и отплевываемся.
Появляется полиция. Мы знаем, кто они и на что способны – я уже видела это собственными глазами, и горло разъедает от страха.
Но если люди повсюду сейчас наблюдают за этим, то все не зря. Все не впустую. Люди узнают, что мы ничего не сделали – просто сидели перед Вестминстером. Это наша страна, и мы должны выбирать свое правительство, но не можем, и это неправильно. Конечно, все изменится, когда это увидят люди. Поймут, что происходит здесь и сейчас.
Вот почему нам надо держаться.
Усиленный громкоговорителем голос призывает к спокойствию и здравомыслию. Я узнаю эту женщину, которая сейчас едва виднеется на краю толпы – это член парламента, и она однажды бывала у нас на ужине.
Но вдруг Джуро отстраняется и забирает с собой тепло.
Что происходит? Я оборачиваюсь посмотреть.
И вижу… не может быть, это невозможно…
Весь его ряд поворачивается, приседает и скидывает кофты, а на футболках у них красные надписи:
А2.
А… а в руках…
Оружие…
Грохот отдается громом в ушах. Они стреляют в полицию через наши головы, а вокруг кричит толпа. Члена парламента сбивают с ног, и она падает.
Полицейские кричат и стреляют в ответ. Мы прижимаемся к земле, пытаемся уползти, но руки и ноги тесно переплетены. Деваться некуда. А Джуро и весь его ряд… в этом и был замысел, да? Они в центре, отгорожены другими людьми.
Полицейские во главе с лордерами в кевларе и со щитами наступают с краев, топчут или хватают тех, до кого могут дотянуться, и отрывают их, будто снимают кожу.
Страх – я чувствую его привкус и запах, слышу его в криках вокруг. Все больше рядов отдирают, и каждый более болезненно.
Крики, выстрелы, дубинки.
Кровь.
Руку Лукаса вырывают из моей. Он сопротивляется, но его утаскивают – удар и снова кровь.
Рука хватает за горло, отрывает от Дайши. Крик. Это я кричу и борюсь.
Голова будто взрывается.
Яркие вспышки…
Боль…
Тьма.
2. Ава
Почти шесть. Я возвращаюсь в школу на метро, оставив Ники у друга их семьи. Я достаю телефон со смесью страха, надежды и восторга, но вай-фай в подземке не работает. От нетерпения я хмурюсь, отчаянно желая узнать, что происходит.
На своей станции я взлетаю по ступеням, не выпуская из рук телефон.
Но на улице сигнала нет.
Странно. Раньше всегда здесь ловил.
Я жду на автобусной остановке, безостановочно проверяя телефон. Ничего. Неужели старичок наконец-то выдохся?
Подъехал автобус, и я заняла свободное сиденье. Оглядела других пассажиров. Лица, обращенные к экранам телефонов и планшетов, озадачены и раздражены. Не только мой не работает. Все.
Внутри все переворачивается. Что происходит?
Моя остановка. Я торопливо схожу и почти бегу в школу. Дрожащими пальцами ввожу код от ворот.
В окнах библиотеки горит свет, и я останавливаюсь и стучу.
Открывает библиотекарь.
– В чем дело? Мы закрыты, Ава.
– Знаю. Пожалуйста, можно воспользоваться компьютером ненадолго?
Она качает головой.
– Вся школьная система не работает.
– Не работает? Почему?
– Не знаю. Нет сигнала. Все вышло из строя.
Вышло из строя?
Я бегу в пансион и врываюсь в общую комнату.
– У кого-нибудь есть сеть? – спрашиваю я, в ответ качают головами. Я задыхаюсь, не только от бега, но и от паники. – Когда? Когда все перестало работать?
– Ровно в шесть, – говорит кто-то. – Точно, потому что только вышел выпуск новостей.
– Ава? Что случилось? – спрашивает Амели.
Я лишь качаю головой, не в силах говорить. Я закрываю глаза. Меня силой усаживают на стул.
Голова кружится.
Слишком все было легко, правда? Все собрались. Никто не остановил Сэм и других, которые пользовались чужими удостоверениями. Все шло слишком хорошо, и я решила, что все дело в Сэм – у нее все всегда складывается хорошо.
Но что-то пошло не так. Это не случайная техническая неполадка. Каким-то образом лордеры наверняка узнали о планах. Они не мешали, но не дали распространиться информации. Телефон не ловит сигнал, нет интернета – никакой «БЕДЫ», фотографий, живого эфира. Ничего.
Никому не известно, что произошло.
А что произошло?
3. Сэм
Отрывистые образы, звуки. Боль.
Каждое движение отдается нестерпимой мукой.
