Подстрою все так, что все подумают, будто он обманул их и спас тебя, повесив невиновного. Но это игра с дальним прицелом. А пока добро пожаловать в тюрьму «Хонистер-Слейт-Майн». Твой новый дом.
16. Ава
Я продрогла насквозь. И никогда уже не согреюсь.
Я сижу на кровати, хожу по комнате, вновь сажусь. Я хочу кричать, биться в ярости, как Ники, поклясться жестоко отомстить всем, кто так поступил с Сэм.
Руки дрожат, ходят ходуном, будто на шарнирах, будто не принадлежат мне. Одна касается медальона на шее.
Последний раз, когда мы с Сэм виделись, она касалась его, она распутала узелок. Она держала его в руках. Теперь его касаюсь я.
Жаль, у меня нет фотографии Сэм, которую я могла бы туда спрятать, которую бы сделала я, когда она была собой, а не надевала свою привычную маску.
Я нажимаю защелку на медальоне, и он открывается.
Что-то выпадает мне в руку.
Мягкое и светлое, как лен, – невероятный цвет. Локон волос Сэм? Наверное, она его туда положила, когда распутывала узелок. И все это время я носила его на шее? Я не знала.
Но, выходит, она знала, чем все закончится. По крайней мере, догадывалась, что мы больше не увидимся. И оставила мне подарок.
Однажды она сказала – теперь кажется, будто эти слова звучали в другой жизни, – что не видит себя ни художником, ни кем-то еще, потому что видит себя только «сейчас». Словно знала, что никогда не повзрослеет и не уйдет дальше того, что уже имеется.
Я наблюдала за ней еще до нашего знакомства. Не могла удержаться. Какая же она была красивая, девочка, которая ни в чем не нуждалась и могла себе позволить все. Мне казалось, что она живет беззаботной идеальной жизнью и всегда так будет жить, и я отчасти даже ненавидела ее за это.
Потом я узнала настоящую Сэм и увидела, что ей живется не легче, чем мне, просто ее жизнь – другая. И я больше не могла прятаться за притворной ненавистью.
Я закрываю глаза и вспоминаю: ее улыбку, тепло ее тела, когда мы обнимались последний раз. Как она сказала, что любит не Лукаса, а меня.
В моей руке медальон мамы, в котором скрыт локон волос девушки, которую я люблю. Так ведь и есть. Я сохраню две потерянные души навсегда у сердца.
Папа знал меня лучше. В тот день я слышала его голос, и он велел мне идти домой, ни во что не вмешиваться. Но ведь этого я и сама хотела. Я не самая храбрая, не та, кто выступит против властей. Не так, как они. Сэм это тоже знала.
Но я найду свой путь, чтобы все изменить.
Я сжимаю медальон и наконец плачу.
Эпилог
Пять лет спустя
шмуц
1. Ава
Я сосредоточенно изучаю свой любимый предмет – неврологию. И испытываю тонкую радость от простоты и вместе с тем сложности нейронов, нейронных путей, устройства мозга. Завтра экзамен. И хоть я пытаюсь не отвлекаться, все же улавливаю на фоне нарастающий шум. Обычный гул колледжа, то затихающий, то разрастающийся, я привыкла не замечать.
Нахмурившись, я прислушиваюсь. И не восторг, и не страх. И то и другое? Что происходит?
Я открываю дверь, выглядываю в коридор. В общей комнате голоса, и я иду им навстречу. Кто-то шикает на расшумевшихся, и у телевизора прибавляют громкость, когда я вхожу в комнату.
– Срочные новости. Пришло подтверждение, что сегодня днем по дороге в Чекерз премьер-министр Армстронг и его жена Линеа Армстронг погибли во время террористической атаки. Все случилось ровно в четыре часа дня, через пять лет после формирования правительства лордеров.
На экране разворачиваются события – так, как их предпочитают рассказывать. На лице ведущего потрясение и ужас, перестали веселиться и студенты в комнате.
Премьер-министр с женой ехали на празднование пятой годовщины власти лордеров, их дети ехали впереди и уже знают о случившемся.
Старшая, Сэнди, того же возраста, как была Сэм во время казни.
С воздуха снимают горящую дорогу. Рассуждают о способе подрыва и виновниках. Сообщают, что премьер-министр планировал созвать пресс-конференцию по прибытии в Чекерз, и размышляют – зачем?
Следом показывают нарезку нечетких кадров: мальчик лет десяти-одиннадцати отвернулся от камеры. Зрителей просят опознать его, поскольку он подозревается в участии. Полагают, что зовут его Нико. На экране появляется его лицо в профиль, и я резко втягиваю воздух.
Неужели это младший братишка Лукаса – Ники? Неужели Нико и Ники – одно лицо? Я хмуро просматриваю повтор, но нет. Я не уверена, а даже если бы и была, не стала бы рассказывать.
Наконец показывают отца Сэм. Он выступает в прямом эфире с заявлением, выражая сожаление о жестоком происшествии, и обещает, что виновные понесут наказание. Разумеется, Грегори уже не заместитель премьер-министра. Смерть Армстронга принесла ему повышение.
Я смотрю на него, пытаюсь заглянуть в душу, увидеть, что скрывается за седеющими истончившимися волосами и новыми морщинами под глазами. Грегори не похож на человека из моих воспоминаний. Но каким он был тогда? Не таким, как я думала. Поверить не могу в его действия, точнее бездействие, и никогда не смогу. И даже то, что он сделал для меня – оплатил похороны отца, увеличил стипендию, – не оправдывает его поступков. Но без этой помощи я вряд ли чего-то добилась бы.
Я помню, как он плакал, когда Сэм казнили.
В моих воспоминаниях все эти события неотделимы. Но вскоре мне приходится вновь скрыться в своей комнате, подальше от посторонних глаз.
В безопасности знакомых четырех стен я запираю дверь и приваливаюсь к ней спиной. Кажется, спокойствие мне вот-вот изменит. И тогда я делаю то, что всегда делаю в таких случаях.
Сжимаю медальон мамы в руке.
Открываю его. Внутри, как и всегда, хранится локон волос – яркий, не тускнеющий талисман. А на крышке тонкой вязью тянется надпись, одна для двоих – мамы и Сэм:
Мы живем делами, не годами,
мыслями, а не дыханьем,
чувствами, а не временем.
Остальная цитата не поместилась, и я повторяю ее по памяти, изменив лишь местоимение: «Время считаем ударами сердца. И та жива, чья душа вдумчива, благородна и всегда добра».
Я закрываю медальон и выпускаю его из рук. И вновь висит на цепочке у сердца серебряное украшение с локоном волос и словами мертвого поэта, потому что своих мне не хватает. Хоть Филип Джеймс Бейли умер больше века назад, но его слова отражают мои чувства.
Темные времена прошли, и я вновь нашла утешение на страницах книг – теперь я изучаю медицину. Правительство лордеров отменило платное обучение, и теперь поступление в университет зависит только от способностей. Так я оказалась в Кембридже. Мне хотелось спасать людей так же, как кто-то спасал мою маму. Я даже официально взяла ее фамилию, чтобы не забывать о ней и напоминать себе каждый день, зачем я все это делаю.
