Помогаю сестре подняться и вижу, что пуховик ещё и порвался на спине. Нина плачет – разодрала руки и ушиблась копчиком. Обнимаю её, успокаиваю.
– Эй, девчонки! – кричит издали пацан. – Мяч не подбросите?
Внутри закипает такой гнев, что я хватаю злополучный мяч и запускаю его со всей дури, вложив в удар столько злости, сколько поместилось в моей невысокой фигурке. Удивительным образом мяч попадает пацану прямо в грудь так, что тот, задохнувшись, падает навзничь.
Шум, крик, гам… и разгневанное лицо матери, отчитывающей меня за безответственность и хулиганство… обида… такая обида…
⁂
Просачиваюсь сквозь «паутину», как застрявший в домике у Кролика Винни Пух. Пыжусь, напрягаю все силы… и новая картинка…
⁂
…Мать застала меня на кухне с сигаретой, а у неё и так выдался не самый удачный день. Кричит, кричит. Всё вспомнила. И наши с Глебом вылазки в Новобержск без её ведома, и жалобы квочек-соседок на моё хамство, и то, что я скрыла, пусть и несостоявшуюся, но всё же свадьбу, и нынешнюю мою неприкаянность без работы тоже припомнила.
– Если я так тебе надоела, могу вообще уйти! – в сердцах выкрикиваю ей в ответ.
– И уходи! Куда ты пойдёшь? Сколько раз тётя Света предлагала устроить тебя санитаркой в поликлинику! Но тебе гордость не позволяет, да? Не могу я всё на себе тащить одна, ясно? И Нину надо на ноги поставить…
– Нину?! – меня просто захлестнуло обидой. – Такое ощущение, что у тебя только одна дочь! Меня вообще не существует в этой семье! Готова во всех смертных грехах обвинить, а Нина просто с нимбом ходит.
– Не смей так говорить! Вы для меня одинаковые.
– Ну конечно!
– Ольга!
Но я уже пролетела мимо неё в комнату, вытащила свою старую студенческую сумку и принялась закидывать туда вещи. Лицо мамы выражало одновременно боль, обиду и страх.
– Что ты делаешь? Прекрати!
– И не подумаю! Надоело без конца оправдываться за то, какая я есть! И вам полегче будет. «Нину на ноги поставишь».
– Оля, ну зачем ты так?
Она плачет, но меня уже не остановить. И тут я заметила Нину, которая до прихода мамы занималась в её рабочем кабинете и теперь робко выглядывает из дверей, – наверняка слышала всю перепалку.
– Что, сестрёнка? Ухожу. Не буду больше мешать устраивать твою жизнь.
– Ты не мешаешь, – растерянно говорит Нина.
– А вот у мамы другое мнение.
– Мама, скажи ей! – испуганно просит сестра, но мама устало опустилась на стул и молчит. – Ты позволишь ей уйти? Мама?!
– Если хочет, пусть идёт.
– Отлично! – застёгиваю молнию на сумке.
В прихожей натянула сапоги и, не оглядываясь, захлопнула за собой дверь…
⁂
Господи, как страшно это сейчас вспоминать. Это практически последние слова, которые я сказала матери. А потом она ушла. Ушла неожиданно и насовсем. А я так много не успела ей сказать! Так много объяснить, спросить, услышать…
Делаю последний шаг и вдруг ощущаю освобождение. Наконец-то! Мы с Глебом за пределами тюрьмы! Но отчего-то чувство размазанности и боли не отпускает. Хочется плакать от того, что я уже не в силах ничего изменить – слишком поздно… поздно…
– Получилось! – обрадовался Глеб.
Но радости я не чувствую. Меня как будто продолжает затягивать куда-то.
– Пошли со мной.
– Куда?
– Я же говорил, – Глеб заботливо обнимает меня за плечи, – теперь мы будем вместе, навсегда.
Мысли путаются, и я уже не понимаю, чего сама хочу. Где-то на задворках сознания теплится смутная тревога. Я рвалась из ловушки не для того, чтобы сбежать с ним «навсегда». Точнее, как раз для того, чтобы сбежать, но… что-то не так…
– Оля! – произнёс в голове до жути знакомый голос.
– Кто ты?
– Геара.
Глеб смотрит недоумённо и встревоженно.
– Оля, ты должна вернуться. Он ведёт тебя в Парван. У нас с тобой другие планы.
– У нас с тобой планы? – удивилась я. – Да кто ты такая?
– С кем ты говоришь? – не на шутку испугался Глеб. – Я никого не вижу, и мне не по себе.
– Я – это, в принципе, ты. Мы с тобой одно. И я говорю тебе: оставь Глеба.
– Зачем? Какая теперь разница, что со мной будет?
Говорю совершенно искренне, ибо всё больше погружаюсь во что-то вязкое, как в болото. То, что волновало меня и притягивало к жизни ещё несколько минут назад, сейчас казалось чем-то далёким и нереальным, как воспоминания о сне. Мой разум всё сильнее поглощает безысходность. Всё становится серым и бесцветным…
– Есть разница. В Парване тебе не место. Ты застрянешь там надолго, а у нас ещё есть работа здесь.
– Здесь?
О чём она говорит? Какая работа? Всё кончено, меня «здесь» больше нет.
– Тебя затягивает! – запаниковала Геара. – Выбирайся!
– Я не хочу. Нет смысла.
Очертания стен стали меняться, словно реальность потеряла устойчивость. Я поняла, что ещё чуть-чуть, и меня действительно перетянет в другое измерение. И этому так приятно поддаться, так хочется поддаться… и больше ни о чём не думать, не переживать…
– А как же сестра? – не унимается Голос в голове. – Бросишь Нину совсем одну?
Нина… Мой уход развяжет ей руки, и всё наконец у нее наладится, как мечтала мама. Даже Знак теперь будет принадлежать только ей одной…
– Ты правда так думаешь? – насмешливо поинтересовалась Геара. – И с Роговым Нина тоже в одиночку справится?
– Оля, пошли, – тянул за собой Глеб, – здесь нельзя оставаться.
Но слова Геары взбудоражили и встряхнули меня. Новая мрачная реальность внезапно начала рушиться.
– Почему в одиночку?! Есть Павел, а он Страж, как-нибудь справятся.
– Павел сейчас в соседней комнате, точно в такой же ловушке. Рогов принёс вас в жертву. Ему нужны Освобождённые души, чтобы привязать портал к Серой Мерности.
Сознание вдруг мгновенно и окончательно прояснилось. Давящая засасывающая безысходность ослабила хватку. Я снова вижу краски мира яркими и живыми. Я пришла, наконец, в себя.
– Оля! – Глеб в отчаянии вцепился в мою руку. – Я тебя не пущу!
– Отпустишь!
Говорю спокойно, невероятно уверенно. С удивлением понимаю, что больше у меня нет чувства вины перед Глебом и чувства потери.
