Я еще успела увидеть, как кувыркнулся вверх тормашками мир, а земля поменялась местами с небом. Услышала страшный скрежет и звон бьющегося стекла. Почувствовала, как меня что-то с силой ударило по лицу. Успела сообразить, что в воздухе нас несколько раз перевернуло и, похоже, вот-вот со всего маху шваркнет о землю. Причем, упадем мы, скорее всего, на крышу. Плашмя, гарантированно померев в этой несчастной жестянке. Однако самого момента приземления я уже не увидела — меня крепко приложило головой о потолок, куда-то швырнуло, дернуло, ослепило невесть откуда взявшейся вспышкой. И после этого я провалилась в глубокое забытье, очень надеясь, что оно продлится недолго.
Когда я пришла в себя, мир казался серым и размытым, словно я смотрела на него сквозь мутное стекло. Меня безумно мутило. Ворочать глазами было больно, затылок раскалывался, в ушах все гудело, а во рту стоял привкус крови. При этом на зубах скрипел самый настоящий песок, но мне понадобилось некоторое время, чтобы сообразить, откуда он взялся. После чего я наконец-то осознала себя живой, с трудом приподняла отчаянно кружащуюся голову и, с некоторым усилием вспомнив, что именно произошло, попыталась оглядеться.
Ох, бедная моя голова… и шея… и кости… слава богу, что вроде целые.
Судя по всему, пока я была в отключке, машина действительно упала. На крышу, как я и думала, но при этом, как ни странно, меня не убило. Я даже серьезно не покалечилась, если не считать небольшого сотрясения, ссадин и бесчисленного количества синяков. А еще меня почему-то не зажало между сиденьями, как можно было бы предположить. Правда лишь потому, что какая-то добрая душа милосердно распилила (или же разорвала?) искореженный автомобиль на две части. Развела их в стороны, как вскрытую консервную банку. После чего вырвала с мясом переднее сидение, бережно усадила меня в него, использовав погнувшуюся крышу в качестве навеса. А чтобы поднявшийся ветер не занес меня песком, как древнюю статую в египетской пустыне, вокруг меня создали целое ограждение из нашедшегося на дороге металлического хлама.
Признаться, в самый первый момент я едва не решила, что меня замуровали. Сердце на мгновение екнуло, но почти сразу стало понятно, что просветы посреди беспорядочно накиданного с виду мусора и поставленных на манер щита металлических пластин все же имелись. А в зазоры между ними было видно, как снаружи, окруженные яростными вихрями из ярко-красного песка, с бешеной скоростью мечутся гигантские тени.
Я осторожно сползла с сиденья на землю, стараясь не трясти ушибленную голову, и вздрогнула, когда с моих колен вниз соскользнул небольшой кинжал. Крестообразная рукоять, узкое лезвие, подозрительный серебряный блеск… странная штука. Абсолютно чистая, но явно не новая. Вон, сколько царапин на клинке. Да и ножен поблизости не видно. Откуда он взялся? Впрочем, неважно. Надо найти Рэйва. И Таль с Кином. Может, они ранены, и кому-то из них требовалась помощь больше, чем мне.
Я уже собралась было проползти в щель, но тут по крыше что-то проскрежетало. Я не видела, что это. Ничего не знала о мире, в котором мы оказались, но чутье подсказало затаиться. Так что я молниеносно цапнула кинжал, отпрянула обратно, неумело выставив свое единственное оружие, и торопливо завертела головой.
Только сейчас сквозь гул в ушах я начала различать и другие звуки — шорох множества ног, свист ветра, скрежет сминаемого железа, сочные чавкающие и хлюпающие звуки, сопровождаемые многоголосым визгом и приглушенными ругательствами. Они обрушились на меня все разом, словно кто-то повернул выключатель. И это на мгновение ошеломило. Оглушило… ровно до тех пор, пока по крыше снова не прогрохотали чьи-то когти, а в щель между останками «форда» и прислоненными к нему металлическими листами не просунулась громадная, многосуставчатая и неестественно длинная паучья лапа.
Господи…
Если бы не охвативший меня ужас, я бы, ей Богу, завизжала в голос и шарахнулась вон, кинувшись прочь не разбирая дороги. Пауков, тараканов и змей я боялась с самого детства. Почему и откуда взялся этот иррациональный, какой-то животный страх, не знаю, но при виде огромной волосатой лапищи меня и впрямь парализовало. И если бы не внезапно оживший кинжал… если бы не своевременно дернувшееся лезвие, меня бы, наверное, там и сожрали. Но, поскольку в рукоять я вцепилась до побелевших костяшек, то, когда клинок без предупреждения дернулся в сторону паука, я его не выпустила. Попросту не смогла. И каким-то чудом, даже не сознавая того, что делаю, со всего размаха вонзила серебряное лезвие в сочленение между костями.
Честное слово, это была не моя работа. У меня бы духу не хватило. Да и не сумела бы я ударить так точно. Все, на что меня хватило, это не грохнуться в обморок и не выпустить из рук необычное оружие. В том числе и тогда, когда за перегородкой раздался негодующий визг, от которого на мгновение заложило уши, а затем громадная лапа исчезла, и вместо нее в щель просунулись сразу две. Таких же огромных, только на этот раз с острыми, загнутым на концах когтями. Одновременно с этим в и без того покореженный металл снаружи что-то с силой ударило. По крыше в третий раз кто-то пробежал, проделав в металле приличные вмятины. Затем глухой удар раздался и с другой стороны. Затем еще один. И еще. Наконец, такие же волосатые лапы принялись скрестись с другого бока. И…
Кинжал в моей руке снова ожил.
То, что произошло потом, я помню урывками: тянущиеся изо всех щелей гигантские паучьи лапы… недовольный визг… брызги белесоватой крови… взрыхленный песок…блеск серебра из-под слоя липкой слизи…
Неведомая сила бросала меня из стороны в сторону, заставляя то падать на колени, то отшатываться от лезущих отовсюду паучьих лап. Я ощущала себя марионеткой. Всего лишь куклой, которую кто-то могучий дергает за невидимые ниточки. Серебряный кинжал в моих руках жил своей собственной жизнью. Он метался от одной волосатой лапы к другой. Протыкал, разрубал, отсекал, разбрызгивая из ран густую белесоватую жидкость, похожую на клейковину… причем делал это с такой невероятной легкостью, что это казалось невозможным.
Все, что я тогда понимала, это то, что ни в коем случае нельзя ронять загадочное оружие. Словно кто шепнул на ухо: «Не потеряй!» И я не потеряла. Мне было плохо, больно, страшно. Но оказаться посреди скопища неведомых тварей без кинжала было еще страшнее, поэтому я очень старалась. И обессиленно упала на песок лишь после того, как шум отдалился, закрывающие меня со всех сторон металлические конструкции перестали прогибаться от сыплющихся снаружи ударов, а мне на ногу с глухим стуком рухнула отрубленная конечность, до последнего продолжающая скрести когтем залитую слизью землю.
Правда, долго лежать я себе не позволила. Там, за нагромождениями из железного мусора, все еще раздавались звуки схватки. Таль, Кин, Рэйв… они еще были живы. Все еще сражались за свои жизни. И пусть помощник из меня никакой, пусть я совершенно ничего не умела… оставить их в беде я не могла. Поэтому, как только головокружение немного утихло, снова поднялась на четвереньки и, сжимая в руке спасительный кинжал, поползла к самой большой щели, куда можно было попытаться протиснуться.
Не знаю, кто, когда и, главное, как сумел создать вокруг моего убежища такую мощную защиту, но, оказавшись в настоящем лабиринте, я мысленно возблагодарила тех, кто создал столько препятствий на пути пауков. В этих узких извилистых проходах громоздким тушам оказалось негде развернуться. Они застревали, были вынуждены бегать кругами в поисках подходящей щелочки, протискиваться между плотно лежащими балками и нападать на меня по одному-два за раз. Они и сейчас пытались это сделать — заслышав мое сопение, наверху тут же заскреблись и загрохотали чужие когти. Но своевременно отреагировавший кинжал не позволил никому до меня дотронуться. Так что единственным препятствием на пути к цели стали отрубленные лапы, лужи слизи и одна грузно осевшая, не подающая признаков жизни туша, в которой я содроганием опознала помесь таракана и паука.
