— Не правда! — звонко воскликнула вторая, вскинув голову. И глядя прямо Акеону в глаза, залепетала на одном дыхании, словно выучила: — Яд я разливала! Бокал я отдавала! И отравить я хотела! Фари не виновата! Она яд не трогала! — И даже вцепилась в белоснежный рукав правителя двумя руками. — Не трогала она! Это я все! Духами клянусь, я виновата!
— Заткнись! — крикнула Фари, снова упав на колени и сложив руки на груди. — Замолчи сейчас же! Что же ты делаешь?!
Духи сложились в знакомый рисунок перед лицом… совсем ребенка. Она, наверное, младше Егорки, а может, ровесница. Просто мальчишки в какой-то момент быстро взрослеют, вытягиваются, крепнут…
Волтуар сжал плечо Фари, и она закусила губу, а через секунду зажмурилась и разрыдалась. Так же громко и горько, как недавно рыдала ее сестра. Девичий вой сковал меня: я прислушивалась к неразборчивым словам и, кажется, постепенно сходила с ума. Сквозь слезы она обращалась к родителям, просила у них прощения, клялась им в любви. И я не могла пошевелиться, словно завороженная слушала и представляла ее семью, вспоминала свою. Мысленно давно подошла к девушке, тоже опустилась перед ней на колени и обняла, прижимаясь щекой к ее мокрой щеке, и уговаривала не плакать.
Они не помогают…
Слезы никогда не помогают. …и мольба о пощаде тоже.
В мыслях. Все происходило в них, а на самом деле я просто стояла, не сумев сдвинуться с места и наблюдая. В висках стучало, голову будто сдавили тиски. И ладони мокрые от пота. Скользкие, неприятные…
Сиелра приняла стакан из рук мужа. И мне всей душой захотелось, чтобы она подавилась. Захлебнулась! Я открыла рот, набрала в легкие воздуха побольше, собираясь обвинить лживую тварь, но меня током пронзило от услышанного, спокойного голоса Когуруна:
— Виновницу казнить, а семью изгнать.
Обомлела.
Кого казнить?
Посмотрела на затихшую, перепуганную девочку. Она перестала плакать, глядя прямо в глаза Акеону. Наверное, все еще осознавала смысл услышанного.
У нее же вся жизнь впереди. Разве не ясно, что она выполняла приказ? Не посмела ослушаться. А может, была подкуплена лестью Сиелры, или мечтой спасти семью, брата?
— Вы даже не спросили, откуда у нее яд!
От моего голоса в комнате наступила бы звонкая тишина, если бы не тихий плач девочки и сумбурное бормотание ее старшей сестры. Это бормотание, перемешанное с едва слышным стуком зубов и короткими, отрывистыми, шумными вдохами, пробирали до костей, приносили раздор в мои мысли, мешали соображать.
— Пощадите… мама, прости…
— Асфирель… — начал говорить Волтуар, улыбнувшись мягко, но его взмахом руки остановил Когурун.
— Откуда у тебя был яд? — спросил он, обратившись к девочке.
— …пощадите…
Акеон недовольно поморщился, поднимаясь и на полшага отступая. Девочка молчала.
— … пожалуйста…
Что девчонки говорили в клятве? Сиелра пообещала им, что они не пострадают, если умру я? Или могла сказать, что во флаконе вовсе не яд, а веселящее зелье для почтенной. Как доказать, что она вынудила их?
— Вывести через северный вход и сбросить с утеса, — приказал Когурун, когда не дождался ответа, — а вторую пока в подвал. Не будем портить праздник гостям, разберемся с ней завтра.
— Поддерживаю, — произнес Волтуар.
Акеон даже не кивнул — два голоса достаточно для решения. И я не сомневалась, что он бы поддержал.
— …мама, папа, простите нас…
Коротко лязгнул доспех стражника — внутри меня что-то лопнуло.
«Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста»…
Мне не помогли эти слова остановить занесенный нож. Я помнила, тот дикий ужас и беспомощность в убежище Стрекозы. Как же я все прекрасно помнила. Помнила, понимала…
Бросилась к приговоренной к смерти, расшибая колени о холодный мраморный пол. На мгновение даже почудилось, что вместо девчонки тут сидит Егорушка. В зеленой футболке, светлых шортах, с темными короткими волосами… Я бы умерла ради него, я бы, не раздумывая…
Хрупкие плечи, казалось, могли сломаться, если чуть сильнее сдавить, а худые руки были невероятно холодными.
— Не надо, — попросила я, обнимая девочку и бросая быстрые взгляды на старшую. Ее тоже хотелось обнять, укрыть, заслонить — спрятать за собой от Фадрагоса.
В глазах стояла странная пелена: мутная, мешающая видеть лица. А потом я поняла, что беззвучно плачу.
— Не надо…
— Асфирель, она виновата, — Волтуар шагнул ко мне …шан’ниэрд идет к нам. От последнего понимания я дернулась, но Волтуара снова остановил Когурун. И я спокойно выдохнула, поцеловав Егорку в лоб. Нет, не его…
— Исполняйте приказ, — повторил Когурун страже.
Я видела блеск начищенных доспехов. Понимала, что как только стражники доберутся к девочке, ее вырвут у меня из рук. Не удержу… Вскочила на ноги и загородила собой, выкрикивая:
— Почему не спросите у Сиелры?! Это она дала им яд! Они исполняли ее приказ! Это она виновата!
Комната дернулась, пошатнулась, в глазах потемнело, а в голове зашумело, тоненько зазвенело. Я не сразу поняла, что смотрю на пол перед собой. Ладони немного запекли, а щеку дернуло легкой болью.
— Волтуар, не смей! — донесся громкий приказ Когуруна.
Что-то щекотно заскользило по щеке, скатывалось теплом. Я прикоснулась к ней, а затем посмотрела на красные пальцы. Кровь. Откуда?
— …пожалуйста, помогите!
Девочка?..
Я снова кинулась в ее сторону, успела доползти к ней, опередив стражу, и крепко прижала к себе. Теперь и она вцепилась в меня, сквозь тонкое платье царапая ногтями кожу на спине.
— Не трогайте!
Я не узнала своего голоса, поэтому, кажется, повторила просьбу. Несколько раз повторила, но замолчала, с ужасом прислушиваясь к удаляющемуся воплю старшей девушки, и тихому «пожалуйста» девчонки, царапающей мне спину. Лишь бы удержаться.
— … ты потеряешь метку! От нее и так ничего не осталось!
— Он ударил ее!
— Заслуженно! Она перечит тебе и заступается за преступницу! А ты подводишь свой народ!
— …спасите Фиру, помогите семье…
— Помогу, — зачем-то пообещала я, удерживая голову девочки, касаясь мягких кудрей.
— Она до сих пор дикарка, — проговорил совсем рядом Акеон. — Ты не справляешься с ней.
— Она оскорбила мою жену, а значит, и меня, — вклинился спокойный голос в перепалку.
— Извинится, — заверил Волтуар.
— Мне не нужны извинения от человечки, покрывающей мерзких убийц.
От голоса Сиелры я скривилась, дернулась, но девочка мгновенно прижалась ко мне крепче.
