Акеон услышал, ответил:
— Терпеть не могу, но тебя приходится.
— Метка, — я притронулась к коже под глазом. — Если бы я не бросилась на защиту Тиналь, все могло бы быть иначе?
Он повернулся и, хмуро разглядывая меня, проговорил:
— Она, Мертвец, единица. Не сближайся с теми, кого ценить не за что. На всех не хватит.
Я посмотрела в пол, на толстые нитки темно-зеленого ковра.
— Зачем бросилась на ее защиту?
— Она напомнила мне брата и… в моем мире…
Нужно ли продолжать?
— У вас не убивают? Не приговаривают к казни? Дети не умирают? Ты им как-то помогала, защищала? Каждому, кто попадался на пути?
Я молчала. Даже Волтуара до того, как он полюбил меня, я не могла уличить в такой же жестокости, но одновременно правильности рассуждений. И даже никого похожего вспомнить не могла. Хотя… один все же на ум приходил.
— Вы сами мертвы, — несдержанно выпалила, мгновенно зажмурившись и втянув голову в плечи.
У Кейела хотя бы оправдание есть — он Вольный. Только учится эмоциям. Тишина затягивалась, меня никто не ударил, громкие крики не заполнили комнату.
— Кто говорил с тобой, пока ты была в своей комнате?
— Никто.
— Дариэль?
— Предупреждала, что войдет, и здоровалась.
— Дворцовый целитель?
— Был чуть более разговорчив: интересовался моим здоровьем.
Акеон снова сел, но теперь на подлокотник кресла.
— На меня посмотри, — потребовал, чем немыслимо удивил. И жестко добавил: — В глаза.
Посмотрела. Светло-зеленые. Кошачьи ли? Неважно. Неприятно прожигают холодом.
— Что бы ты не делала, ее бы все равно казнили. Она преступница. Старшая единица может была невиновна, но ровно до того момента, пока не попыталась обмануть правителей.
Я нахмурилась.
— Не понимаешь? Забыла? — сразу же спросил Акеон, склоняя голову набок. Его волосы, убранные назад, будто даже не шелохнулись. — Она брала вину на себя.
— Всего лишь попыталась уберечь младшую сестру.
— Непростительный обман небесных.
— За это казнят?
— Изгоняют. Тогда за что казнили? Я виновна?
— Сиелра воспользовалась твоей оплошностью. Ты, да, виновна. Это что-то сейчас меняет?
— Многое.
— Например?
И снова молчала, не зная, что ему ответить.
— Твоя метка под глазом не исчезнет. Даже не надейся.
— А как же заслуги перед духами?
— На тебя возложена не твоя вина, а вина старшей единицы. Она пыталась ввести в заблуждение небесных, оправдать убийцу, покусившуюся на жизнь почтенной, приближенной к небесным. Такую вину придется нести всю жизнь. Духи небесных не потерпят, чтобы над ними насмехались, а тут…
Он хлопнул в ладоши, приподнимая подбородок и уставившись в потолок.
— Сейчас вы со мной говорите так, будто… Вы знали, что за всем стоит Сиелра?
— А кому еще точить на тебя клык? — снова вскинул бровь.
Я не удержалась: облокотилась на колени и опустила голову на руки, закапываясь пальцами в волосы.
— В своем мире ты научилась сравнивать смерть с цифрами, но была далека от политики?
— Статистика, — пробормотала я.
— Громче. Я не буду разбираться в твоем лепете.
Я подняла голову и отчетливо произнесла:
— Я знаю статистику, хорошо считаю, анализирую, делаю выводы, прогнозирую, планирую… Да, меня учили переводить и смерть, и жизнь, и… что угодно в цифры. Отдаленно я знакома с политикой, но со смертью, стоящей в полуметре от тебя, познакомилась впервые в Фадрагосе.
Выдохнула, стараясь унять дрожь в руках.
— И вправду знаешь? — кажется, заинтересовался Акеон.
Я едва слышно рассмеялась, потирая виски.
— В Фадрагосе я вспыльчивая дикарка, — неожиданно для самой себя стала проговаривать мысли, мучающие последние дни. — На Земле — любимая дочь, старшая сестра, верная девушка, прилежная студентка и привлекательный молодой специалист, хоть и без опыта работы. Я привыкла видеть выгоду, — стала загибать пальцы, глядя перед собой, на окно, — рассчитывать, анализировать, планировать… Планирование, расчеты — выгода фирме, семье, себе… На деле привыкла к теории. На практике же научилась считать только сдачу в магазине и деньги в чужих кошельках, сейфах, на банковских счетах. И что теперь я считаю? Даже не звезды на небе, а имена тех, чьи смерти на моей вине. Что мне делать?
Акеон долго смотрел на меня, сцепив руки в замок, а затем коротко ответил:
— Приспосабливаться.
Я разогнула пальцы и посмотрела на ладонь, на протянутые линии по ней, на мелкие дорожки вен, хорошо скрытых под кожей. Приспособиться легко на словах. Светка много лет бросает курить, а Витек, партнер и друг Женьки, много лет отключает телефон перед застольем, чтобы, напившись, не позвонить бывшей, но потом напивается и включает мобильный, или просит его у других. Мама всю жизнь обгрызала ногти под корень, засиживаясь с контрольными допоздна, а папа каждый вечер включал новости, чтобы поругаться на чиновников и сказать, что СМИ всегда врут. Когда мы с Егором советовали ему отключить телевизор или переключить канал, он почему-то обижался. Можно ли избавиться в короткий срок от всех привычек разом?
— Знаешь, как выбирают правителей? — разрезал затянувшуюся тишину Акеон.
— Как и мудрецов — духи указывают?
Он кивнул и сразу же стал объяснять:
— Потом ребенка забирают у семьи, а семью награждают титулами, поместьями и дополнительными слугами. Правители отходят от власти спустя долгие периоды безупречной службы своему народу, и тогда их продолжают содержать вдали от дворцов, в собственных домах. Окруженные любимой семьей, они также вынуждены уделять внимание чужим детям, потому что передают знания будущим правителям.
— Постоянный круговорот, — пробормотала я. Двигатель мироустройства, видимо, во всех мирах неизменно — цикличность.
Акеон будто не обратил на мое бормотание внимания, продолжая говорить:
— И если бы Волтуар потерял метку, то… круговорот — пусть будет так. Он бы приостановился. Произошел бы маленький сбой в этом механизме. Правители приходят к власти поочередно. И уходят так же. Когурун — старший. Сначала уйдет он, а на его место придет подготовленный правитель. Как и ты, умеющий считать лишь в теории. Практике его будем обучать тут, мы с Волтуаром. Обвинив Сиелру, ты подставила весь регион Цветущего плато. Волтуара могли сместить досрочно, а регион прогнуть так, как выгодно всем высшим гильдиям Фадрагоса.
