Тогда за что так мучаешь меня?
Он открыл предпоследнюю дверь. Толкнув легонько, распахнул ее. Ключ мне не оставил. Молча направился к следующей. Второй ключ застучал в замочной скважине.
— Можешь идти отдыхать, — раздался хриплый голос в тишине. — Чего ждешь?
Его лицо в полумраке коридора выглядело совсем уставшим, осунувшимся. В моей голове застыло воспоминание, как мгновениями ранее Кейел склонялся к девице. Этирс, Айвин, теперь вот… Фантазия нарисовала неприличные картинки. Стыдно признаться, что после всего случившегося я ревную. Ревную до такой степени, что хочется закатить скандал.
— Я не хочу опять слышать стоны за тонкой стеной.
— Я тоже много чего не хочу.
— За что ты так со мной? — скинув капюшон, шагнула к нему ближе. — Что сейчас я сделала тебе плохого?
— Аня, уйди.
Дверь скрипнула. Кейел кинул сумки внутрь, а затем повернулся ко мне. Крепко ухватил за локоть и потащил к соседней комнате.
— Отпусти! — потребовала я, стараясь вырваться. — Я хочу понять тебя, но не могу!
Он замер, удерживая меня. Поморщился так, будто это ему больно.
— Я хочу того же, Аня! И тоже не могу!
— Зачем тебе эта девица?
— Других нет.
— Есть я!
Зажмурилась, едва не обругав себя вслух. Идиотка влюбленная!
— Аня, я не в том настроении, — прошипел он.
Затащил меня в комнату, а после вышел, громко хлопнув дверью.
Застыв на месте, я осматривала скудную обстановку и старалась не думать, о том, что скоро будет происходить за стеной.
Через грязное стекло маленького окна сочился тусклый ночной свет. Комод стоял у стены, узкая кровать примостилась в углу у окна, рядом — тумбочка, к ней приставлен табурет, а дальше тянулась длинная лавка, на которой нашлись ведро и кружка. Справа еще одна дверь. Наверное, ведет в каморку.
Непослушными руками я стянула с себя куртку и бросила на комод. Потопталась немного, а затем в потемках разулась Непокрытый ничем пол был чистым. Да и комнату казалось совсем недавно проветривали. Я шагнула к ведру с водой. Мысленно уговаривала себя отвлечься, но против воли внимательно прислушивалась. Сердце сжималось, злость не отпускала, но усталость побеждала ее.
Щелчок прозвучал оглушительно. Вздрогнув и прижав руки к груди, я резко обернулась, а затем попятилась, пока не уперлась лопатками в стену. Кейел захлопнул дверь и направился ко мне. Я все еще не понимала, но надеялась. До сих ненавидела и хотела послать его, но молча ждала развития событий.
Он остановился совсем рядом. Долго разглядывал мое лицо, а затем посмотрев в глаза, резко заправил волосы за уши и спросил:
— Любовь шан’ниэрдов считается единственно истинной, но разве не любовь Аклен и Ил воспевают все народы?
Я пожала плечами. Что ему ответить? Почему он так помешался на этом вопросе? Кейел сжал кулаки и оперся на стену по обе стороны от моей головы. Склонившись, навис надо мной и возмутился:
— Аня, они пожертвовали собой! — Горячее дыхание обожгло мои губы. — Когда понадобилось, Ил убила Аклена!
Громкое высказывание прозвучало обвинением.
— Я не понимаю, чего ты хочешь, — прошептала я.
— Они любили друг друга?
— Аклен и Ил?
— Да! — Он ударил по стене. — Они любили друг друга?!
Я съежилась и неуверенно ответила:
— Наверное, любили. Кейел, я не знаю.
Он опустил взгляд ниже и начал рассуждать, будто мой ответ действительно помог ему решить жизненно важный вопрос:
— Шан’ниэрд, полюбивший однажды, никогда не полюбит снова. Волтуар любит тебя. Сегодня он отпустил возлюбленную, потому что его любовь истинная. Такая любовь стремится принести счастье любимым. — Снова посмотрел мне в глаза и пробормотал: — Аклен и Ил не любили друг друга. Это всемирная ложь, Аня. Общественное заблуждение. Они никогда не любили друг друга. И я тебя тоже не люблю.
— Что?
— Я не люблю тебя, — громче повторил он, вцепившись в ворот платья. Треск рвущейся ткани смешался со злым голосом Кейела, опускающегося передо мной на колени и раздевающего меня: — Я не хочу, чтобы ты одевалась в шелка, потому что не я купил их тебе. Меня бесит если кто-то делает тебя счастливой. Я хочу, чтобы ты была счастлива только со мной. И я тебя никуда не отпущу, как бы сильно ты об этом не просила. Я не знаю, что это, но точно не любовь.
Я обняла себя, опасаясь двигаться. Кажется, Вольный спятил. Что сказать ему? Чем успокоить? Он сгреб то, что недавно было платьем, в охапку и поднялся. Призвал Охарс, осмотрелся. Увидев сандалии, направился к ним. Собрал все и вышвырнул за дверь, а затем, закрыв ее на все задвижки, уперся в нее лбом. Я на цыпочках шагнула к кровати, взялась за краешек покрывала, но ничего не успела сделать. Кейел вырвал его из рук, скомкал и отбросил.
— Кейел, тебе необходимо остыть.
— Я хотел, но ты предложила себя. В чем дело? Такой уже не нужен? Сколько еще ты будешь то отталкивать меня, то снова звать к себе? Я похож на послушного пса?!
— Кейел, я…
Поцелуй не приносит столько боли. Это не поцелуй.
Вольный повалил меня на кровать, придавив собой.
— Я не люблю тебя, — снова повторил, будто оправдывался или успокаивал себя.
Новый поцелуй отпечатался болью на шее. Пальцы впились в бедра, вынуждая раздвинуть ноги. Я сжала грубую ткань рубашки и стиснула зубы, с шумом втягивая воздух. Закрыла глаза.
Кейел замер, словно чего-то ждал. Его дыхание оглаживало щеку.
— Не отворачивайся, — тихо попросил он. — Я не хочу отталкивать тебя от себя, но мне хочется… Аня, мне страшно от того, что я хочу сделать с тобой.
Я посмотрела в зелено-карие глаза и прошептала, касаясь его губ своими:
— Ты ревнуешь.
— Ревную.
— Злишься.
— Очень. Духи Фадрагоса, я хочу убить тебя.
— Чем тебе помочь?
Он нежно поцеловал в уголок губы, а потом спросил:
— Рядом с ним, ты думала обо мне?
— Мне было плохо, но нам лучше не говорить о нем.
— Было плохо, но ты терпела ради богатств.
Я видела, как Кейел пытался не скривиться, но не смог. Болезненно рассмеялся, опустив голову рядом с моей, касаясь щекой моей щеки. Отсмеялся и надолго затих, а затем укусил мочку уха, поцеловал скулу и после сказал:
— Я хочу тебя. И у меня нет сил, чтобы сдерживаться.
— Не страшно.
— Девчонке не будет так больно, как тебе, но я хочу тебя, а не ее.
