С меньшим усилием, чем она ожидала, Паолина улыбнулась ему достаточно обворожительно.
– Вы ничего не сказали о моем платье, – сказала она. – Как вы его находите?
Он отступил назад, чтобы иметь полное представление. Она завертелась на месте, показывая широкие юбки во всей красе. Она была прелестна: горящие глаза, приоткрытые губы, разметавшиеся от движения локоны.
По его взгляду она поняла, что произвела впечатление. Недовольство ее поведением исчезло из его глаз. Он подошел и галантно поцеловал ей руку.
– Вы очаровательны, – сказал он. – Как я и ожидал.
– Вы довольны?
Она отчасти бессознательно пыталась заставить его сделать ей комплимент.
– Вы прекрасно выглядите, – сказал он. – Это то, что вы хотели услышать?
– Естественно, – ответила она. – Каждая женщина желает это услышать.
– Но я ваш брат, – резко сказал он, – а братьям не полагается раздавать комплименты своим сестрам.
– Нет, конечно, – ответила она, чувствуя себя так, будто ее незаслуженно ударили по лицу.
Он снова нахмурился и отошел.
– Перед сегодняшним вечером нужно уложить ваши волосы, – сказал он. – Я пошлю за парикмахером. Я объяснил герцогу, что у нас есть только эта одежда, однако вам понадобится накидка. Что-нибудь еще нужно?
– Нет, насколько я знаю, – ответила Паолина. – А что там будет, вечеринка?
– Там наверняка будет множество людей, – ответил сэр Харвей. – Такие люди, как герцог, обычно даже не едят в одиночестве.
– Вы его знали раньше? – спросила Паолина.
Сэр Харвей отрицательно покачал головой.
– Нет, я только слышал о нем, – ответил он. – Но я точно знал, что история нашего чудесного спасения быстро разнесется по городу. К тому же когда я докладывал о себе мажордому сегодня утром, то упомянул, что мой отец был камергером Его величества и хорошо знал отца герцога.
– А он знал? – спросила Паолина.
Сэр Харвей пожал плечами.
– Не имею ни малейшего понятия, – ответил он. – Человек не может знать всех друзей своего отца, поэтому я рискнул.
Паолина рассмеялась.
– Вы неисправимы, – заявила она. – Я думаю, мне придется привыкнуть к вашим бесконечным выдумкам.
– Когда я делаю что-либо противоречащее морали, – сказал сэр Харвей, – то всегда утешаю себя тем, что меня искушает дьявол, а значит, это его вина, а не моя.
– Я считаю, что нельзя относиться к своим грехам столь легкомысленно, – строго сказала Паолина.
– Это зависит от того, что называть грехом, – ответил он. – Лично я считаю грешным нанесение вреда человеку, который слабее меня. А мы никому не причиняем вред или неудобство, тем более герцогу. Наоборот, это он у нас в долгу. Я буду его развлекать, а вы – украшать его замок. Значит, он должен приготовиться платить за развлечения.
– Неужели? – ответила Паолина просто.
Сэр Харвей хлопнул по карману камзола.
– Я надеюсь, что после ужина будут карты, – сказал он. – Поэтому вы должны быть готовы к тому, чтобы улыбаться каждому джентльмену, не принимающему участия в игре, и любой даме, которая захочет составить вам компанию.
– Будьте осторожны при игре, – попросила Паолина.
Перед ней внезапно пронеслась картина того, как их планы рушатся, прекрасные платья возвращаются обратно, так как они не в состоянии за них заплатить, а сами они переезжают в другую гостиницу, подешевле. С ней это случалось так часто! Неужели все кончится за карточным столом, который столько раз приносил ей нужду и крушение надежд?
Сэр Харвей понял по выражению ее лица, о чем она подумала, и доверительно положил руку ей на плечо.
– Не беспокойтесь, – произнес он, – я никогда не продолжаю играть, когда проигрываю.
– Это легко говорить, – грустно ответила Паолина.
Он улыбнулся и пошел по направлению к своей спальне.
– Вы должны постараться избавиться от своих страхов, – заявил он. – Половину всех несчастий многие люди переживают до того, как они произойдут. Они сами себя наказывают, постоянно беспокоясь. Одно я могу сказать точно: я столько лет присматривал за собой, что заботиться о вас мне не составит труда.
– Я постараюсь не волноваться, – сказала Паолина. – Но мне очень не хочется потерять все это. – Она сделала паузу и почти шепотом добавила: – И вас.
Он обернулся и посмотрел на нее.
– Я обещаю быть осторожным, – ответил он. – Мне тоже нравится это приключение, как вы это называете.
Не дожидаясь ее ответа, он вышел из гостиной и закрыл за собой дверь. Паолина медленно прошла в свою комнату и стала дожидаться прихода парикмахера. Она чувствовала, как волна восторга захлестывает ее.
Она уже очень давно не выезжала, тем более в такие дома, как замок герцога. А сейчас у нее было новое красивое платье, великолепный жемчуг на шее, ее волосы будут уложены по последней моде, и самое главное, ее будет сопровождать кавалер.
Весь день ей хотелось сказать сэру Харвею, как идет ему новая одежда, насколько она украшает его. Но она не знала, как это сделать, какими словами. А сейчас она, вспоминая день, подумала, что слишком много возражала, делала ошибок, не слушалась его, а ведь он так много делает для нее.
Паолина прижала руки к лицу, стыдясь своей глупости. Она больше не будет такой упрямой дурочкой. Если герцогу вздумается пофлиртовать с ней, она будет отвечать тем же, будет улыбаться ему так, как ее учил сэр Харвей, с долей восхищения в глазах.
Она чувствовала себя гораздо спокойнее, узнав, что у герцога есть постоянная любовница. Что бы ни говорил сэр Харвей, ей становилось страшно при мысли, что она вызывает восхищение или какие-то другие чувства у такого человека, как он.
Скоро появился парикмахер и уложил ее волосы в высокую прическу, оставив несколько локонов свободно падающими на ее белоснежные плечи. Она сразу почувствовала себя другой женщиной, гораздо более привлекательной, чем прежде.
Когда прибыла карета, она уже была полностью готова. Сэр Харвей накинул на ее плечи мантилью из бархата и атласа и, боясь опоздать, поторопил ее к карете.
Карета была отделана с исключительной роскошью. Повсюду была тисненая кожа, украшенная позолотой, и изысканная резьба по дереву. На полу лежал мягкий ковер, хотя вечер был теплый. Позади кареты находилось место для лакея в роскошной красной с золотом ливрее.
– Ради бога, поддерживайте разговор, – посоветовал ей сэр Харвей, пока они проезжали по многочисленным узким улочкам. – Не имеет значения, что вам нечего сказать. Нет ничего более удручающего, чем вид молчащей женщины.
