«Как все это странно», – подумала Паолина, сидя на мягкой кушетке, разглядывая наброски платьев и дожидаясь сэра Харвея.
Он вернулся где-то через двадцать минут, и по выражению его лица она могла догадаться, что он чрезвычайно доволен, правда, непонятно чем.
– А сейчас, моя дорогая, давайте займемся вашим гардеробом, – обратился он к ней.
– Уже поздно, – возразила она. – Нельзя ли отложить это до завтра?
– Нет, нет. Нам нельзя терять время. Эти платья должны быть готовы как можно быстрее. Мы не можем долго оставаться в Ферраре. Так что перейдем к следующему вечернему платью.
Он выбрал шитое серебром ламэ, которое Паолина отложила в сторону как слишком дорогое, и настоял на том, чтобы сшить платье целиком из него.
– Но как мы сможем позволить себе такое? – спросила Паолина по-английски сдавленным голосом.
– Вы еще будете удивлены, сколько мы себе можем позволить.
Портниха складывала ткани с выражением на лице, близким к восторгу. Такого заказа у нее еще не было.
– Я даю вам неделю, – сказал ей сэр Харвей. – Все, что не будет готово к этому времени, не оплачивается. Вам понятно?
– Конечно, ваша милость. Все будет готово к сроку. Шить для такой красивой леди, как ваша сестра, одно удовольствие.
Женщина сделала реверанс и удалилась. Сэр Харвей повернулся к Паолине, буквально упавшей на свою кровать.
– Вы устали, – сказал он. – Сегодня ночью нам обоим нужно хорошо выспаться. Первый шаг сделан, но многое еще предстоит.
– Это понятно, но все-таки, как же быть с деньгами? – спросила Паолина.
Она понимала, что такие вопросы задавать не следует, но не могла сдержаться. Она привыкла все время беспокоиться о деньгах, и ей иногда казалось, что вот сейчас сэр Харвей скажет ей, что все это было сном, и они должны будут бежать, так как не в состоянии заплатить за всю эту роскошь.
– Я уже несколько раз говорил, чтобы вы не напрягали свою очаровательную головку из-за денег, – произнес в ответ сэр Харвей.
Он вытащил что-то из кармана и протянул ей. Она посмотрела на него испуганными глазами, а потом восхищенно вскрикнула.
У него в руках была нитка жемчуга, великолепно подобранного жемчуга с немного крупноватой для таких бус застежкой.
– Жемчуг! – воскликнула она.
– Он ваш, – сказал он.
– Мой!
С выражением явного восторга на лице она протянула к нему руки, но потом отдернула их назад.
– Но я не могу принять это, – сказала она. – Он, должно быть, очень дорого стоит, а нам могут понадобиться деньги.
– Тогда наш капитал будет находиться в безопасности на вашей шее, – сказал он. – Лучше подумайте о том, какое впечатление он производит. Этот жемчуг очень высокого качества, это подтверждено профессионалом.
– Бусы прекрасны, – сказала Паолина, – но...
– Никаких «но», – твердо сказал сэр Харвей. – Жемчуг ваш, и я хочу, чтобы вы его носили.
– Так вот почему вы посылали за ювелиром? – спросила Паолина.
– Да, но не только, – ответил он. – Не стоит тратить время на вопросы. Лучше разрешите мне примерить его на вас.
Она послушно повернулась, и он застегнул бусы на ее шее, как будто выточенной из слоновой кости. На такой коже жемчужины излучали мягкий, неуловимый свет, сравнимый только с первыми проблесками рассвета на утреннем небе. Она осторожно дотронулась до них кончиками пальцев и прошла к зеркалу на туалетном столике.
– Никогда не думала, что буду носить жемчуг, – мечтательно произнесла Паолина.
Она оторвалась от зеркала и под влиянием внезапного порыва подбежала к нему.
– Спасибо! Спасибо! – воскликнула она.
Она чуть ли не искрилась от счастья обладания первыми драгоценностями в ее жизни. Все ее страхи исчезли.
Он наблюдал за ней молча, и выражение его лица оставалось серьезным. Он наклонился и поцеловал ее в щеку.
– Спокойной ночи, моя маленькая сестренка, – сказал он и вышел, тихо закрыв за собой дверь.
Паолина направилась обратно к туалетному столику, любуясь жемчугом. Она стояла, глядя в зеркало, и ей на минуту показалось, что бусы давят ей на горло и их нужно сорвать, словно она была пленницей, а они – ее цепями. Но очень скоро она отбросила всякие мрачные мысли и сосредоточилась на том, как идет ей это ожерелье, еще больше подчеркивая ее красоту.
Она медленно разделась, все время поглядывая в зеркало, и, скользнув под прохладную простыню, положила наконец свою уставшую голову на подушку.
Она надеялась, что заснет мгновенно, но сон не шел – мешали мысли, роившиеся в голове.
Воспоминания об отце, последнем годе его жизни, когда он был болен, не давали заснуть. Она старалась не думать о нем с любовью, так как любые моменты из их жизни, которые она вспоминала, сопровождались его раздражительностью, нервозностью, повышенным голосом, частыми ссорами, когда она делала что-нибудь не так.
Ее жизнь состояла из долгих дней и ночей, проведенных в полном одиночестве на различных постоялых дворах или в дешевых гостиницах, в ожидании его возвращения из очередного клуба или казино.
Какой суровой была ее жизнь – без всякого намека на доброту и ласку. Сколько раз они внезапно снимались с места, не заплатив людям, которые доверяли им. Она вообще подозревала, что им давали в долг только из жалости к ней.
Но отца все это не волновало. Карты убили в нем все человеческое. Иногда ей казалось, что вместе с последними деньгами он проиграл и свою душу. Они переезжали с места на место, и ему было не важно, что это за город, главное, чтобы в нем можно было играть. И чем меньше у них оставалось денег, тем хуже и грязнее становились гостиницы.
А потом он заболел. И в результате ревматизма его частично парализовало, так что он не мог двигать руками и держать в них карты. Хуже наказания придумать было невозможно. У него было отнято то, ради чего он жил.
Затем начались визиты к врачам, которым он ничего не платил, а потом у него появилась навязчивая идея – во что бы то ни стало попасть в Венецию. Кто-то сказал ему, что там собираются все самые лучшие игроки и играют только на высокие ставки.
Ему оставалось только рвать и метать из-за того, что у него нет денег на поездку, как вдруг, совершенно неожиданно, им пришло письмо из Англии. В нем были деньги, наследство, оставленное одной очень дальней кузиной отца. Денег было не очень много, и Паолина предложила тратить их предельно экономно. Но, к несчастью, отец мог думать только о том, что этого хватит на проезд до Венеции.
– И что мы будем делать, когда попадем туда? – вздыхая спросила Паолина.
